Отказ не принимается (СИ)

И пока дети пытаются пробраться к нам, Воронцов быстро и крепко меня целует.

А после рывком поднимает меня на ноги, от чего голова кружится, и я заваливаюсь на Виктора.

— Вот так должно быть, поняла? — мрачно спрашивает он.

Я не успеваю ему ответить, потому что нас снова валят в сугроб, только сверху теперь прыгают Тиль и Тимка.

Все переходит в беспорядочное кидание снежками.

И под это дело я смываюсь, оставив проказников на Воронцова.

Предупредив Екатерину, что погреюсь до ужина в ванной, я отправляюсь к себе. Полежав немного в ароматной пене, я решаю опробовать душевую кабину с массажными струями. Когда еще доведется? Можно, конечно, записаться в СПА, но где найти на это время? В памяти всплывают дожидающиеся меня в мастерской сапоги.

Оказывается, зря я не воспользовалась этой штукой раньше. Это приятно и даже очень.

Только вот мое уединение нарушают самым бесцеремонным способом.

Вырывая меня из блаженства, в дверцу кабинки протискивается Виктор.

Он абсолютно обнажен. И я понимаю, что бежать мне некуда.

— Дети…

— Собирают из пазлов звездное небо и закончат нескоро, — Воронцов кладет ладонь мне на горло и скользит ей вниз до тех пор, пока не накрывает мою грудь. Сердце заходится, ударяя ровно в центр его ладони.

Он прижимается ко мне, и у меня отнимается голос.

— Пора платить по счетам, Варя. Я долго ждал. Больше не убежишь.

Глава 36

Моя судорожная попытка прикрыться руками и влажными волосами проваливается. В отличие от душевой зоны с тропическими струями, кабина довольно тесная. Хотя мне так не казалось, пока Воронцов не присоединился ко мне, а теперь, он делает полшага в мою сторону, и я оказываюсь зажата между ним и стенкой. Мои соски задевают его грудь, когда я делаю вдох.

Я понимаю, что должна воспротивиться.

Возмутиться.

Закричать, в конце концов, или оттолкнуть.

Но в глубине души я понимаю, что мне хочется запретного, а настойчивость Виктора будто бы снимает с меня часть ответственности, подтачивая мою непоколебимость.

Демон-искуситель за левым плечом нашептывает на ухо: «Ты взрослая. Что плохого в том, чтобы переспать с понравившимся мужчиной? Когда тебе в последний раз нравился кто-то настолько, что ты вообще об этом задумывалась?»

И лицо горит от осознания женской слабости.

Как назло, Воронцов вовсе не начинает каких-то агрессивных атакующих действий, и его поведение сбивает меня с толку, вызывая волнение. Он не спешит распускать руки, действует, как захватчик, который уверен, что у него достаточно времени, и сопротивление будет сломлено в любом случае.

Воронцов опирается на стену за моей стеной, и я замираю в этой ловушке. Смешно. Кругом вода, а у меня во рту пересохло.

Напряжение растет.

Шум воды заглушают удары сердца.

Подавленное мной за день томление возвращается, постепенно нарастая. Взгляд Виктора не опускается ниже, он пристально смотрит мне в глаза, и я вижу в его зрачках отражение пламени, что его сжигает.

Того самого огня. Беспощадного. От которого не спастись.

И все правильные мысли сами вылетают из головы.

Сейчас, когда между нами двоими нет ничего лишнего: ни одежды, ни детей, ни рабочего стола, ни коллег из магазина, остаются только двое — мужчина и женщина.

Я вижу, как струи воды ударяются о мощные плечи и, разбиваясь на сверкающие брызги, стекают по ключицам на мускулистую грудь и дальше вниз, но я не решаюсь проследить их путешествие туда, где напряженный мужской орган, чуть покачиваясь, задевает мой живот.

Мне достаточно уже того, что я чувствую.

Член гладкий и подрагивает, заставляя меня трепетать.

Непроизвольно облизывая губы, наблюдаю за веной, пульсирующей на крепкой шее.

Зачарованно смотрю на пробившуюся щетину и тонкий шрам на подбородке.

Эти детали впиваются своей откровенностью прямо в мою суть.

Этот мужчина уже трогал меня. Целовал. Ласкал бесстыдно. Слышал мои стоны.

И он знает, как сделать так, чтобы все повторилось.

Поймав мой взгляд в плен своих потемневших, ставших почти черными глаз, медленно и неотвратимо Виктор склоняется ко мне, и ноги становятся ватными. Я перестаю ощущать, как вода бьет мне в спину, все пространство сужается до Воронцова. Сейчас он целый мир.

Мира греха, ожидания, неизбежности.

И когда горячие губы накрывают мои, коленки слабеют, и чтобы устоять на ногах, я хватаюсь за Виктора. Он целует меня вдумчиво, не торопясь, постепенно углубляя поцелуй, распаляя меня, вызывая огненную лихорадку, наслаждаясь моим смятением и крушением внутренней борьбы.

Но не только я падаю в эту горячую бездну. Дождавшись, пока я растворюсь в поцелуе, Воронцов притягивает меня к себе. И его руки будто горячее воды, что льется на нас. Этот жар захватывает меня. Перед глазами все плывет, и я малодушно зажмуриваюсь. Голова идет кругом от прижимающегося ко мне обнаженного тела. Жадность прикосновений Виктора отзывается во мне.

Властная ладонь ложится на мою ягодицу и стискивает ее, и внизу живота тяжелеет. Инстинктивно хочу сдвинуть ноги, потому что кровь приливает к промежности, делая ее горячей и чувствительной.