Отказать Пигмалиону

– Ничего! – Вадим перестроился в правый ряд. – Мы сейчас развернемся. И скажите на милость, что это за самое распространенное название населенных пунктов – «Аusfahrt»?

– Это не название, это указатель – «выезд», «съезд», – расхохоталась Аля. – Странно, что мы с вами вообще доехали. С таким знанием языка! Хорошо, что путь оказался коротким!

И действительно, вскоре показалась придорожная часовенка с фигурой Девы Марии и большой указатель «Bibeldorf». Дорога, неширокая, но добротная, поднималась на холм, венцом которого служили верхушки елового леса.

– «Библейская деревня», – задумчиво перевела Аля.

– Да, название значительное, – отозвался Вадим, нажимая на газ. Холм, с подножия которого они начали свой путь, оказался вполне солидной горой, поднявшись на нее, они увидели дом. С зеленой крышей и ставнями, он выделялся на фоне темного леса своей легкой, чуть кремовой окраской. Этажей в нем было три, но это были этажи не дома, а усадьбы – узкие окна высотой с человеческий рост украшали фасад, и только под крышей были небольшие круглые оконца. Чуть позади виднелись еще постройки, но не было видно ни ворот, ни забора, ни какого-либо ограждения. Дорога привела их прямо к дверям, таким же зеленым, как и ставни. Поставив машину немного в стороне, Вадим и Аля вышли и подошли к дверям. Постучав укрепленным на двери входным бронзовым молоточком и не дождавшись ответа, они толкнули дверь и вошли в дом. Устройство дома внутри вполне соответствовало немецкой практичности – никаких тебе анфилад на французский манер, проходных, эффектных, но бесполезных залов. Был просторный уютный холл, много высоких дверей, за которыми, очевидно, скрывались жилые помещения, и солидная деревянная лестница. Убранство дома совершенно невообразимо сочеталось с элементами деревенской немецкой усадьбы – широкая светлая доска на полу, беленые стены, тонкие сине-красные старинные ковры и мебель – тяжелая, добротная, призванная служить, а не украшать. Стены были увешаны картинами и гравюрами, скульптура – бронзовая и мраморная, малых форм и внушительных размеров – была во множестве расставлена в холле и на широких площадках лестницы.

– Здесь вообще кто-нибудь есть? – Аля рассматривала слепок герба, на котором были изображены три небольших деревца.

– Не знаю, но идти дальше в дом не хочется, пойдем обойдем вокруг, может, встретим кого-нибудь…

Очутившись опять на улице, они решили обойти дом. Тропинка попетляла между теплиц с открытыми по причине теплого дня фрамугами, спустилась вниз к искусственному водоему, а потом резво поднялась вверх к зарослям желтого кустарника. Стоя у озерца и рассматривая окрестности, Аля внезапно подняла голову, и ей показалось, что за ними кто-то наблюдает. Она хотела сказать об этом Вадиму, но потом передумала. Поднявшись опять наверх, они прошли несколько метров и… Кусты образовали нечто вроде арки, и в ней они увидели сидящего человека. Человек был одет в домашнюю яркую шелковую куртку и неожиданно яркие широкие штаны. Поза человека была вальяжной – он откинулся в кресле, в руках он держал большую старинную книгу. Рядом был сервирован чайный стол – Але бросилась в глаза высокая серебряная ваза, в которой стоял лохматый тюльпан. При появлении Вадима и Али человек не пошевелился, он продолжал чтение, небрежно покачивая голой ступней, на траве валялись причудливой формы домашние тапочки. В голове Вадима всплыло слово «пантофли».

– Простите. – Вадим сделал шаг вперед, и в это время человек встрепенулся, снял с носа круглые очки в роговой оправе и поднялся, запахивая куртку.

– О, простите ради бога! Видите ли, Томас Манн, «Волшебная гора», сами понимаете…

Вадим, не читавший Томаса Манна, тут же решил изучить творчество писателя, а Аля теперь совершенно уверилась, что за ними сверху, из засады, наблюдал именно этот человек – тот же самый большой лоб, зачесанные гладкие волосы, узкое лицо. Герр Тенин. «Странный какой-то, и зачем подглядывать?» – подумала она и сухо поздоровалась.

– Простите, я видел вас сверху, но не стал окликать – мне хотелось, чтобы вы, не отвлекаясь, прошли по этой замечательной тропинке. Она в своем роде уникальна – вы даже не представляете, сколько светлых умов здесь гуляли. В прежние времена, разумеется, – добавил герр Тенин снисходительно.

– А теперь светлых умов нет?

– Есть. Мне понятна ирония и, может, даже обида и за времена, и за поколение. Светлые головы есть, но заняты они совсем не философскими размышлениями под сенью выращенных не ими деревьев.

– А философы должны обязательно вырастить дерево?

– Видите ли, эти два занятия имеют схожесть – нельзя быть счастливым садовником или философом в шестнадцать лет.

Вадим рассмеялся:

– Вы совершенно правы. Я терпеть не мог дачу и грядки.

– Вот видите! Это потом, когда воспоминания, заметьте, а не мечты, отвоюют себе как можно больше места в вашей жизни, вы получите удовольствие и от светлой мысли, и от выращенной вами кислой смородины.

Аля с Вадимом улыбнулись, примерив на себя это умозаключение.