Отказать Пигмалиону

Уезжали от Тенина они на следующий день, хотя хозяин настойчиво просил их остаться.

– Вы – единственные, кто меня покидает так рано. Вадим, даже ваш брат остается, хотя у него, как он сам признался, масса дел в Вене. Но пропустить мой «винный вечер» он не считает возможным.

Аля просительно посмотрела на Вадима, но тот поблагодарил Тенина и отказался:

– Нам надо ехать, у нас учеба…

– Мы обязательно еще увидимся, – с улыбкой произнес герр Тенин, а Аля могла поклясться, что и улыбка, и слова относились именно к ней.

Другая жизнь

Еще вчера для нее самым главным были занятия музыкой. Еще вчера утро начиналось безмятежно – весь день был расписан по минутам, и в этой предопределенности была своя прелесть. Аля с детства не привыкла ждать сюрпризов. Свалившееся на ее голову «вокальное» приключение она сочла судьбоносным максимумом. Да, конечно, прав учитель Утте, надо мечтать о премьере в Метрополитен-опера, но Аля всерьез к таким мечтам относиться не могла – мама ее приучила к «синице в руке». Но что же поменялось?! И как эти перемены случились в ее душе?

Мать и Вадим охраняли ее душевный покой. Оба эти человека, каждый по-разному, поддерживали в ней веру в себя, в свои силы, в талант. Мать по-прежнему была судьей строгой и непреклонной. Новый женский контакт, установившийся между ними и связанный прежде всего со взрослением Али, не исключал повышенной требовательности к дочери. Вадим же, понимая, что именно сейчас судьба этой девушки зависит от его шагов, старался обеспечить ее уверенность в будущем. «Аля, наши договоренности будут оставаться в силе, пока вы не станете всемирно известной певицей!» – полушутя говорил он. На Алю эти слова действовали успокаивающе – кто-то думал за нее о будущем. Ей же оставалось наслаждаться занятиями музыкой и душевным покоем. В какой-то момент этого душевного покоя оказалось мало, появилось чувство, что жизнь, такая полноводная прежде, обмелела и что недостаточно того, что вчера казалось избытком. Аля, не привыкшая к тревогам такого рода, чаще звонила матери, писала Вадиму, но ответы, еще такие надежные вчера, успокоения не приносили.

– Что с вами, – спрашивала фрау Вольц, по душевной доброте опекавшая бывшую ученицу, а теперь студентку Школы Искусств.

– Так не годится! Бесчувственно! – воскликнул герр Утте после одного из студенческих концертов, где пела Аля.

– Что с вами? – беспокоился Вадим, навещая ее в Зальцбурге. Он, переживавший трудности в семейной жизни, стремился как можно больше времени проводить с подопечной. Само ее присутствие придавало уверенности в правильности его собственных шагов. Вадим не уступал жене – несмотря на ее постоянные упреки, он методично двигался к своей цели.

Аля же не могла объяснить, что с ней. Единственным человеком, с которым ей было сейчас хорошо, оказался Алекс Тенин. Они встречались теперь очень часто – герр Тенин был завсегдатаем музыкальных мероприятий, букинистических аукционов и художественных выставок. Приезжая в Зальцбург, он обязательно звонил Але и на прогулках по городу ненавязчиво убеждал посетить вместе с ним очередное мероприятие.

– Послушайте, фрейлейн Корсакова, в обществе разделяют умных и талантливых людей. Умным быть обязательно! А для этого нужно жить разнообразно, интересоваться вещами не только сугубо профессиональными. Хотя, признаться, ваши знания обширны и глубоки. Вы получили отличное образование, к тому же не ленились думать! – Тенин искренне нахваливал Алю, и было видно, что общение с ней ему приятно.

«Она удивительно цельная натура – любовь к музыке сформировала характер, приучила к труду и украсила душу. Ей не хватает живости, движения, но с другой стороны, очарование безмятежности, покоя так редко в современных девушках», – отмечал Тенин.

Повинуясь сложному чувству, в котором было много возрастного превосходства, он со свойственной ему увлеченностью кинулся при помощи искусства эмоционально образовывать девушку.

– Вы любите Моцарта. Я это уже понял. А я люблю Рихарда Штрауса.

– Что неудивительно, – рассмеялась Аля, – вы – известный германофил.

– Верно, мне больше нравится доктор Аллесгут, чем доктор Айболит. Вы уловили разницу? Доктор с обнадеживающим именем «Все хорошо», а не доктор, напоминающий о боли. В австрийце Моцарте много итальянского, на мой взгляд. Что же касается Штрауса, это очень немецкий композитор.

– Вы судите по произведениям?

– Я сужу по всей его жизни. Ничего плохого, что талант дополнен практической сметкой. А Штраусу было от кого перенять деловую сметку – у его колыбели встретились музыка и пивоваренное дело. Папенька – музыкант, маменька – из «пивной семьи» Пшорр. Мы обязательно с вами посетим ее славное питейное заведение, когда наведаемся в Мюнхен. Вы знаете, я заметил, история любит шалить – в этой пивной начинался пивной путч. Который тогда удалось подавить. Впрочем, о Рихарде Штраусе. Я вам не наскучил? – спохватился вдруг Тенин.