Отказной материал

Хотя поначалу и не всё шло гладко, Гена поднимался, и вслед за ним тенью скользил Вова; для посторонних их отношения выглядели как дружеские и равные. За пару лет случилось столько всего, что школьные годы казались бесконечно далекими и нереальными. Мысленно обращаясь назад, Вова видел нелепого паренька, с которым теперь не имел ничего общего, и только в тех случаях, когда удавалось всласть покуражиться над беззащитным, детские комплексы брали свое. Постепенно о Толстом сложилось мнение, что он человек добродушный в кругу своих, но жестокий по отношению к врагам, умеющий отстоять свою позицию. Судьба оберегала Вову, и ситуаций, в которых проявились бы его истинные качества, пока не возникало. Он вернулся в семью и жил с родителями душа в душу, а преподавателям в институте платил столько, что они выставляли ему оценки на год вперед и сами готовили курсовые.

Жизненный путь третьего члена бандитского экипажа был куда более тяжелым, и в кабину «ниссана» он попал после длительной череды испытаний, закаливших тело, но навсегда искалечивших душу и разум.

Если бы при приеме в банду требовалось заполнять анкеты, то Саше по прозвищу Зуб в графе о социальном происхождении пришлось бы сознаться: из гопников. Он был зачат в хмельном угаре и появился на свет сентябрьским утром, через несколько минут после того, как его страдающую с жестокого похмелья мать довезли до больницы. Роженица скончалась, не услышав первый крик своего ребенка, а осерчавший папа вернулся домой, в вечно пьяную грязную коммуналку, толкнул на барахолке что-то из жениных вещей и накрыл стол, намереваясь справить то ли рождение сына, то ли скорые поминки. Все бы ничего, но один из приглашенных к застолью соседей, выпив лишнего, решил покаяться и удивил собравшихся признанием в том, что является подлинным отцом ребенка. Мало того что удивил, так еще и начал настаивать, горячиться и приводить доказательства. Установить обоснованность его претензий на отцовство в дальнейшем не представилось возможным. Семнадцать ударов топором оборвали спор, и вскоре тот, кого записали в Сашиной метрике, отправился на восемь лет под Воркуту, а мальчика взяла на воспитание его сестра.

Государственные органы, призванные решить судьбу ребенка, проявили редкостную близорукость. В молодости Наталья Ивановна отсидела за кражу, и хотя в дальнейшем на скамью подсудимых не попадала, благонравным поведением не отличалась, периодически устраивала в своей квартире притон и работала не больше шести месяцев в году-из всех учреждений, куда она устраивалась поварихой, ее увольняли со скандалом. Приемный сын заставил женщину измениться в лучшую сторону — возможно, что именно на это она и рассчитывала, забирая его к себе. Она нашла постоянную работу, отвадила от квартиры собутыльников. Так прошло несколько спокойных лет. Саша пошел в школу. Наталья Ивановна, посчитав, что какую-то часть своего долга исполнила, «развязалась». Потом началось ожидание брата из колонии, и пьянки участились. Когда пришло уведомление о его смерти — он умер в тюремной больнице от туберкулеза, не досидев меньше года, — Наталья Ивановна жестоко выпорола Сашу ремнем и сорвалась в недельный запой, на исходе которого, не добрав денег на бутылку, пыталась тиснуть в универмаге пальто и была задержана. Ее не посадили, но с работой и трезвостью было завязано окончательно. Дом опять наводнили сомнительные личности мужского пола. Иногда их было много, и они приводили с собой растрепанных визгливых женщин, но чаще Наталья Ивановна зазывала одного-двоих, и Саша из своего угла с замирающим сердцем следил за тем, как они, напившись, начинают странные игры с раздеванием, криками и стонами. Впрочем, мужики раздевались редко, обычно просто расстегивали штаны и, сделав дело, возвращались к столу, тогда как Наталья Ивановна любила порезвиться основательно, с фантазией, и постоянство соблюдала лишь в одном: никогда не снимала большой черный бюстгальтер, а в тех редких случаях, когда кавалеры пытались дотянуться до застежки, била их по рукам:

— Не трогай, гад пьяный, порвешь ведь! Это мне друг из Парижа привез, ты понял, да? Не трожь!

Так продолжалось несколько месяцев, пока в один из теплых вечеров в середине июня не произошло событие, повлиявшее на всю Сашину дальнейшую жизнь.

В центре города Гена отправился в кинотеатр повторного фильма «Спартак» смотреть картину «Бей первым, Фредди!», а Наталья Ивановна привела в свою окраинную однокомнатную «хрущевку» двоих мужиков. Саша в это время гулял, но начавшийся дождь заставил его вернуться домой, и получилось так, что он с ходу нарвался на подзатыльник:

— Чего приперся, скотина? У всех дети как дети, со двора не прогнать, а тебе лишь бы на кровати валяться.