Отказываться не вправе

Однажды, находясь в областном центре на совещании, он купил у знакомого автоинспектора белый шарообразный шлем с цветастым гербом Отечества, в каких некогда ездили мотоциклисты почетных эскортов. Так началась эпоха белого шлема. Милиционер, казалось, не расставался с ним никогда. Поедет, скажем, за ягодами или грибами, бросит мотоцикл где-нибудь на обочине, а шлем в люльке не оставляет: так и ходит по лесу, — некоторые даже принимали его за инопланетянина с НЛО и писали о своих встречах в газету. То-то уфологов понаехало!..

Впрочем, эпоха белого шлема оказалась недолгой: милиционеру нашлась замена, и он был уволен. На юбилеи и свадьбы приглашать его сразу же перестали, но на похоронах он по-прежнему оставался желанным гостем, поскольку и самого чахлого, самого незаметного покойника умел изобразить великим подвижником и героем. На похоронах мы с бывшим милиционером иногда и встречались.

Практика научила меня оставлять поминки после двух-трех рюмок, пока не все еще позабыли смысл своего собрания. И вот, ухожу я с очередной тризны, а милиционер догоняет:

— Разонравилось мне все, что я говорю.

— Чего так? — спрашиваю.

— А того, что говорю я про человека только хорошее, а думаю про него в это время только плохое. И все остальные — тоже так…

Скажу я, к примеру: "За время работы в столовой награждалась почетными грамотами", — а сам думаю: "Ну и наворовала мяса за это время — то-то в котлетах, кроме хлеба, ничего не было", — и вижу, что все так думают…

Вам хорошо: "Со святыми упокой", — чтобы, я так понимаю, ее душа успокоилась с душами разных святых людей, — а до котлет или грамот нет никакого дела…

— Как же, — спрашиваю, — будем мы ее осуждать, когда у каждого из нас — свои "котлеты"?

— То-то и оно…

Я вот сейчас говорил, а сам представил, что хоронят меня, и кто-то перечисляет мои звания и награды — у меня есть аж три медали, юбилейные, правда, но все равно: медали… И, стало быть, перечисляет, перечисляет медали, а народ думает: "Сколько ж он нашей водки выпил"… Ужас!..

— Да не огорчайтесь, — успокаиваю его: — Некому будет перечислять ваши регалии.

— Почему?

— Ну, вы ведь — умрете, а другого такого — нет…

— Батюшка! — У него даже слезы выступили. — А ведь вправду так… Это ведь… замечательно… Спасибо вам… Но вы уж меня того: "Со святыми упокой", — а?..

— Разумеется. Если жив буду, конечно.

— Ну а если не жив… в том смысле, что раньше меня… я тогда тоже вас: и не перечислением, а "Со святыми"… Вы мне только какой-нибудь циркуляр оставьте… Ну, инструкцию: что читать…

И я подарил ему Псалтырь.

Коровы

Старая женщина рассуждала как-то о грехе зависти:

в детстве, мол, завидовала девчонкам, у которых косы были длиннее,

в юности — девушкам, которые остригли косы,

далее — подругам, которые более удачно вышли замуж,

потом — всем женщинам, которые еще не овдовели,

а теперь, наконец, — собственному мужу, благополучно не дотянувшему до безрадостных нынешних дней...

Участь колхозной коровы хороша только тем, что никого не введет в грех зависти.

Еду на велосипеде мимо скотного двора, а там — коровы столпились у изгороди и ревут. Останавливаюсь, подхожу, глядь — на столбе длинный электрик.

— В чем дело? — спрашиваю.

— Да, одна никак не растелится — она там в середке лежит, а остальные, вишь, переволновались.

— Может, съездить за ветеринаром?

— В городе.

— А зоотехник?

— У нее серебряная свадьба — гуляет… Доярки придут — разберутся: или роды примут, или мясо поделят…

Коровам в колхозе — не жизнь: лучше вообще не рождаться — заключает он со столбовой высоты.

— Вместо быка — осеменатор!.. Слово-то какое! Дикое!.. Тьфу…

Да и пастух поленом кидается. Может, он этой корове по брюху попал…

При быке — посмотрел бы я на него. Помните, в соседнем районе?..

Действительно, был случай: пастух сильно издевался над скотиною, и бугай затоптал его.

Электрик прав: при быке коровам было куда вольготнее: знай себе травку жуют или отдыхают, и никаких тревог — за спокойствие и безопасность есть кому отвечать.

— Да и через речку переходить…

И снова прав длинный электрик: бык пройдет — и все стадо за ним, даже колен не замочат… А теперь — столпятся на берегу: ревут, ревут, потом сунутся в воду, разбредутся, попроваливаются в ямы, каких ни один рыбак отродясь не знавал, и, вдоволь наплававшись, вылезают с обезумевшими глазами.

Некоторым это дело до того разонравилось, что они перестали возвращаться и подались в леса.

Помню, встретил возле клюквенного болота «партизанку» с малым теленочком, позвал домой, а она отказывается. Припугнул ее волками да медведями, а потом думаю: может, для нее смерть от диких зверей куда слаще жизни? Экая она чистенькая стала — вся эта грязевая короста, отличающая общественную корову от частнособственнической, с боков сошла, да и теленочек — гладенький, аж лоснится. Недолго длилось отдохновение: волки, действительно, прибрали их…

— Да и вообще: с быком куда спокойнее — и на пастбище, и на дворе — и молока больше давали…