Отходняк после ящика водки

Наверное, Францию можно было отстоять. Для этого нужно было любой ценой стабилизировать фронт, провести тотальную мобилизацию, масштабные реквизиции, развернуть партизанскую войну в тылу противника. Еще нужно было начать террор против собственного населения – пораженцев, дезертиров, просто пацифистов. А это означало, что для победы необходимы колоссальные жертвы. Миллионы и миллионы людей должны были погибнуть.

А они остались живы, у них родились дети, а потом появились внуки. Сейчас, когда ездим во Францию, мы встречаем этих стариков. Стариков, жизнями которых не заплатили за победу. Или иначе – поражение было платой, которую заплатила Франция за их жизни.

История одной победы

В 1944 году союзники высадились в Нормандии. Вся Франция ликовала. Боже, да ведь об этом мечтал каждый честный француз! Нет-нет, ничего такого. Он не пошел и не взорвал немецкую комендатуру и не поджег склад с боеприпасами. Он все еще ходил на работу, где делал снаряды для немецких пушек, из которых убивали этих самых американцев, англичан, индусов, австралийцев, канадцев, новозеландцев, непальцев… Да и голлистов-французов, воевавших в рядах союзников. Однако же в нерабочее время он предавался патриотическим размышлениям, и когда союзники вступили в Париж, у парижан оказалось огромное количество национальных флагов, значков и энтузиазма. Началась борьба с коллаборационистами. Девушек, что спали с немецкими офицерами, прилюдно остригали наголо, французов, работавших в оккупационной администрации, расстреливали. Ну, в общем, вы понимаете – обосравшийся от страха буржуа теперь отыгрывался за долгие пять лет ужаса.

Несколько голлистских дивизий (капля в море) дали возможность причислить Францию к державам-победительницам, и их делегация с умным видом присутствовала на подписании немецкой капитуляции и даже поставила свою закорючку.

Так же, как победитель, Франция получила место в Совете Безопасности ООН, союзники поделились с ней атомными секретами, она стояла у истоков создания НАТО. Еще ей отдали обратно Эльзас и выделили часть оккупационной территории в Германии, а именно самую ее жемчужину – Баден. Само собой разумеется, что она получила с Германии контрибуцию, и все как-то незаметно забыли, что эта страна пять лет работала на Гитлера, и если бы он победил, она так же радостно разделила бы этот успех и с ним.

На Нюрнбергском процессе французские прокуроры были самыми въедливыми и красноречивыми, и на их фоне неотесанные американцы и русские смотрелись бледно. А через шестьдесят лет какой-то французский журналист разъяснил нам, что Россия считается державой-победительницей достаточно условно, поскольку у нее был в 1939 году недолгий флирт с Гитлером, и поэтому она до скончания века этим фактом запятнала свою биографию…

Как говорится, учись, студент! Получить на выходе фактически тот же результат, что и Россия, но значительно, несравнимо меньшими жертвами – это ли не есть настоящее искусство?

Если и теперь наши тридцать[29] миллионов людей не показались вам переплатой, тогда я, с вашего разрешения, продолжу.

Немного об эксплуатации человека человеком

Нынешние молодые люди не помнят, а вот я знаю это словосочетание – «эксплуатация человека человеком». Это был фетиш. На этом стоял марксистский догмат о преимуществе коммунизма над капитализмом. Будто бы при коммунизме будет ликвидирована эксплуатация человека человеком.

Я не знаю, как при коммунизме, – когда должен был победить «свободный труд свободно собравшихся людей», я, как, впрочем, и все остальные, до него не дожил, – но кое-что про сталинскую эксплуатацию людей мне порассказали.

При капитализме, безусловно, присутствует эксплуатация человека человеком. Но эксплуатируемый отдает свой труд в обмен на вознаграждение и добровольно. Он всегда волен прекратить взаимоотношения со своим эксплуататором и перейти к другому или, при определенных обстоятельствах, сам может стать эксплуататором. И потом, при капитализме все люди одновременно являются и эксплуататорами и эксплуатируемыми. После работы, где тебя эксплуатировали, ты садишься на такси и эксплуатируешь таксиста, а потом, в кафе за ужином, эксплуатируешь уже официанта и так далее.

В сталинские времена было иначе. Принуждение было прямым и явным. Поскольку большинство нации составляли крестьяне, то будем прежде всего говорить о них. Они не имели никакого договора, на основании которого их обязывали трудиться. Они не могли отказаться работать, не могли поменять место жительства, не могли уйти к другому эксплуататору.

Норма эксплуатации была максимальной. Из этих людей нельзя было выжать больше, чем из них выжимал Сталин. Весь произведенный продукт изымался, и крестьянам оставляли ровно столько еды, сколько было необходимо для простого физического выживания. А иногда и меньше того, чему свидетельство – голодомор 30-х и послевоенный голод 46-го года.