Отходняк после ящика водки

– Кстати, мы так много говорим о патриотизме, а вот знаешь, кто был самый великий патриот в мировой истории? Адольф Гитлер. Никто больше его не любил свой народ. Что же он сделал для своего рода? Он его чуть не угробил. Поэтому, может, мы не будем культивировать патриотизм в безграничных количествах?

– Я хочу сказать, что если русский народ примет решение «отнять и поделить», то, с одной стороны, это будет очень печальное решение, оно отбросит его назад, но, с другой стороны, я надеюсь, что его последствия его сильно провакцинируют. Он такие решения в следующие разы принимать не будет.

– Но он уже однажды принял такое решение в 17-м году.

– Это не русский народ. Это ваш немецкий генштаб, Альфред Рейнгольдович, забашлял Ленина…

– Эту вашу славянофильскую идею, Каха Автандилович, мы знаем. Что Ленин – немецкий шпион. А русский народ – агнец божий, сам ни в чем не виноват, это не он устроил резню, которая длилась четыре года. И потом не он сам себя расстреливал и доносы на себя писал – это все жиды и немцы. И грузины, заметь.

– Я обращаю твое внимание, какое в результате возникло стойкое отвращение в народе к стукачеству.

– Никакого отвращения, ровным счетом. По-прежнему стучат друг на друга. И если раньше по понятиям вор не должен был с ментами общаться, то сейчас вор и мент – это одно и то же. Это связано со стукачеством. Ментов подключать – это же западло. У нас в бизнесе, в нашем с тобой бизнесе, который мы вместе создавали, сейчас милое дело ментов подключить для наезда на конкурента.

– Нехорошо, неправильно. Но это касается небольшой части. Общественность же этого не одобряет…

– А потом мы удивляемся, почему менты решили вдруг в самостоятельное плавание отправиться. Они, наверное, подумали: а можно мы без заказа наезжать будем? Сами по себе. У нас уже достаточно денег, чтобы считаться олигархами.

– Понимаешь, мне очень тяжело говорить с человеком, который так явно не любит русский народ. Только не говори мне, что ты его любишь. Ты не любишь никакой народ, Алик, потому что ты мизантроп.

– Во-первых, я не мизантроп. Меня уже в этом однажды Виктор Ерофеев обвинил.

– Я независимо от Виктора Ерофеева.

– Во-вторых, я люблю русский народ. Просто я не люблю об этом говорить, потому что, мне кажется, о любви вообще говорить нельзя. Чем больше про нее говоришь, тем быстрей она исчезает. Кстати, Довлатов как-то сказал о патриотизме, что любить публично – это скотство.

– Это русский человек может молчать о любви к России. А тебе, как инородцу, нужно постоянно об этом говорить, иначе русские тебя заподозрят в нехорошем чем-нибудь.

– Дело в том, что в терминологии любви к народу официальная версия предполагает, что любовь – это синоним слова «гордиться». А у меня любовь – в истинном русском смысле слова, это синоним слова «жалеть».

– Нет, жалеть как раз не надо. Жалость унижает.

– Неправда. Помнишь старую песню: «…в селах Рязанщины, в селах Смоленщины слово «люблю» непривычно для женщины. Там, бесконечно и верно любя, женщина скажет: жалею тебя». И я хочу ему помочь.