Отходняк после ящика водки

Одно нехорошо – путь неблизкий. Сперва от Москвы три часа лететь до Амстердама. Там пауза на пять часов, но, к счастью, в аэропорту Скипхол есть все, чего душа пожелает, вплоть до душа и казино, не говоря уж про дьюти фри и бары. После этой остановки еще восемь часов дремать в «боинге» аж до Найроби. А это самый центр Африки, сюда, это видно на KLM-овской карте, слетаются все самолеты этой крупнейшей мировой авиакомпании, которым надо на Черный континент, а далее по всей Африке. Найроби в этом смысле что-то вроде Москвы. Прибывают в эти два города всевозможные иностранцы и отсюда разлетаются по провинции смотреть дикую природу, прицениваться к ископаемым и знакомиться с простодушными девушками. Как похоже! Сходство все-таки удивительное. Особенно в последнее время оно усилилось: к примеру, фуражки русских офицеров приобрели невероятно высокие тульи, и кокарды стали очень замысловатыми – ну чисто африканские! И еще у нас (и у них) обострились отношения с белыми, под которыми я тут понимаю европейцев и американцев. Но хватит об этом – достаточно уже я написал о сходстве русских с неграми, как африканскими, так и американскими и даже французскими. Последние, вот забавно, брали на себя функцию «подсознания Европы» – уж это точно по-нашему.

Шофер, который вез нас из аэропорта в город, начал издалека:

– Население страны – 35 миллионов. Больше половины – католики, почти треть – мусульмане. Треть же – безработные… Племен всего 42. Они пришли из Конго и Египта. Главный язык – суахили, он вообще основной в Восточной Африке. В 1963 году мы получили независимость от Англии. Наши герои сражались против британских большевиков (!) и победили. Англичане после этого стали уезжать, их осталось тыщ 30… Это – авеню им. Хайле Селассие, названа в честь эфиопского императора. А там – мавзолей нашего президента Кениаты. Экономика у нас такая: кофе, чай, фрукты, цветы – это все на экспорт. Чтоб вы знали, четверть мирового экспорта цветов – это розы из Кении!

И еще, конечно, туризм. К нам идут инвестиции, даже (внимание!) русские. Вон, видите вывеску? «Russian motors». Это ваши, они продают вездеходы.

Ага, такие же наши, как ваши. И экскурсовод, и я – мы все ездим на «ниссанах» с очень нерусскими моторами.

Далее шофер подошел к сути дела:

– Первый русский, которого я тут возил, был очень богатый: у него были серебряные и даже золотые зубы. Чаевых он мне дал аж 100 долларов! Наверное, у него дома свои алмазные копи…

Намек я понимать отказался, но с помощью наводящих вопросов выяснил: 100 долларов – сумма не случайная, это расхожая месячная зарплата, которой вполне хватает на еду и бедный местный товар.

Слушая пояснения, я жадно смотрел в окно. Хотелось напитаться впечатлениями. Африка все-таки. Шоссе до города довольно широкое и ровное, с разделительной. То и дело мелькают стройки и еще чаще – базары. Местные едут на маленьких грузовичках, размером с нашу «Газель». Борта наращены железной решеткой в человеческий рост – вот пассажиры в него, в этот рост, и стоят, набившись к клетку как селедки. Иные висят еще снаружи, как мешочники на поезде в нашу Гражданскую. Разве только народ там почерней нашего. Тепло, сухо, кругом акации, пыль и, где открытый грунт – а такое там, как и у нас, часто, не Европа же, – яркий краснозем. Вроде ничего особенного… А вот ведь цепляет.

Когда черный шофер начал про русских, мне сразу пришла на ум наша традиционная коммерческая схема: «все отнять и поделить». И я встрепенулся, появилась надежда, что пустой треп, какой часто завязывается между водителем и пассажиром, удастся перевести в осмысленную содержательную беседу.

– А скажи-ка, братец, хорош Мугабе или плох? – Меня всегда умилял этот простодушный взгляд, что грабеж – обычное человеческое занятие, не то что хуже других, а даже и благороднее, взять хоть Робина Гуда и народную к нему любовь.

Негр напрягся. Мне казалось, я чувствовал это его напряжение, нечеловеческое усилие, которое он тратил на то, чтоб показаться мне либеральным, насколько это возможно. Он хотел убить меня своей политкорректностью наповал. Он собрался, сгруппировался и стал вдохновенно, но спокойно врать:

– Мугабе – он не плохой. Он просто сильный. Там как было дело?

Я-то знал как. Известно, что президент страны принялся отнимать землю у фермеров-англичан и раздавать ее ветеранам. Которые в свое время воевали – за независимость, что ли? Кажется, эту схему раздачи отнятой у чужих земли впервые применили в Риме, еще когда он был республикой. Если римляне, эти ботаники и даже основатели белой цивилизации, которые придумали для нас всю юриспруденцию, не очень охотно считали инородцев за людей, то какой спрос с малограмотных сельских негров, у которых было трудное детство? Казалось бы…

Но с другой стороны, всему свое время. Что позволено было пару тыщ лет назад, то сегодня часто – увы, уголовка чистейшей воды. Про все это думал я, слушая черного шофера. Он же пытался меня «лечить»: