Отклонение от ноpмы (Хризалиды)

- Тише, детка. Не нужно сейчас об этом. Мы никогда не дадим им нас поймать! И все! Давай-ка лучше разбудим сейчас Розалинду, только... не будем рассказывать ей про наш разговор, ладно? Это... очень огорчит ее... Пусть это будет наш с тобой секрет, договорились?

- Ладно, - согласилась Петра и тихонько дотронулась до щеки Розалинды.

Мы решили поесть и тронуться в путь, как только совсем стемнеет. За едой Петра молчала, и я было подумал, что она никак не может забыть наш разговор. Но я ошибся: она думала совсем о другом. Прожевав очередной кусок хлеба, она неожиданно сказала:

- А там хорошо... У них, в Селандии... Там все умеют рисовать мысленные картинки, ну, почти все, и никто друг друга за это не обижает...

- А ты, оказывается, не теряла времени даром. Болтала с ними, пока мы спали? - спросила Розалинда. - Ну что ж, нам так даже лучше...

Петра не обратила на ее слова никакого внимания и продолжала свое:

- У них, правда, не у всех это хорошо получается... Хотя у большинства - как у вас с Дэвидом... Но у нее - гораздо лучше, чем у остальных... А еще у нее есть двое детей, и она думает, что у них это будет получаться совсем здорово... Только они еще пока очень маленькие. Но она думает, что даже и у них не будет получаться так здорово, как у меня. Она говорит, что так _я_р_к_о_ рисовать картинки мыслями, как я, у них вообще никто не умеет!

- Ну насчет _я_р_к_о_с_т_и_ - это меня не удивляет, - вздохнула Розалинда, - но тебе надо научиться рисовать их _х_о_р_о_ш_о_ и... не так громко...

Петра пропустила это мимо ушей.

- Она сказала, что я стану рисовать их еще лучше, только для этого нужно много... много... работать. И когда я вырасту, у меня будут дети, которые тоже будут уметь рисовать такие картинки... Еще лучше!..

- Вот как? - задумчиво сказала Розалинда. - А зачем это? Ведь это ничего не принесет, - с горечью добавила она, - кроме... кроме горя и страданий...

- В Селандии это не так! - твердо сказала на это Петра. - Она говорит, что там у них все _х_о_т_я_т_ это делать, как можно лучше... А те, кто умеет плохо, стараются научиться!

Это нам было более или менее понятно. Я вспомнил рассказы Акселя о тех местах, где про отклонения думают, что они-то и есть НОРМА, а все остальные - мутанты.

- Она говорит, - твердила свое Петра, - что те, кто могут разговаривать только словами, что они... они что-то ут... утрачивают... Она говорит, мы должны жалеть их, потому что они никогда не смогут понимать друг друга, как мы... Они всегда будут только сами с собой... Никогда не сумеют быть... быть _в_м_е_с_т_е_!

- По правде говоря, сейчас мне как-то не до того, чтобы жалеть их, заметил я.

- Она говорит, мы _д_о_л_ж_н_ы_ их жалеть, потому что по сравнению с нами они живут скучно и совсем неинтересно, - наставительно произнесла Петра явно чужую фразу.

Мы не стали с ней спорить. Многое из того, что она говорила, нам было трудно понять, наверно, она и сама понимала далеко не все. Но одно было ясно: эти селандцы, кто бы там они ни были, явно считали себя на порядок выше остальных. Я теперь понимал, что Мишель и Розалинда были правы, уловив их отношение к нам, как к "примитивным". Похоже, они и впрямь считали всех жителей Лабрадора чуть ли не дикарями.

Когда появились первые звезды, мы тронулись в путь, по-прежнему продираясь сквозь заросли кустарников и гигантской травы на юго-запад. Помня то, что нам сказал Мишель, мы старались ехать очень тихо и вздрагивали при каждом постороннем звуке. В течение нескольких миль все было тихо и спокойно, разве что какой-нибудь зверек пробегал под копытами наших лошадей.

Часа через три темнота сгустилась, и проехав еще немного, мы наткнулись на почти сплошную стену деревьев. Мы еще не успели сообразить, ехать ли нам напрямик или пытаться объехать эту, казалось, непреодолимую чащу, как где-то рядом прогремел выстрел. Пуля просвистела у нас над головами, и лошади рванулись так, что я едва не вылетел из корзины. Веревка, которой они были связаны друг с другом, порвалась и та лошадь, что шла сзади, кинулась прямо в лес, но потом свернула куда-то влево. Наша ринулась вслед за ней. Нам ничего не оставалось, кроме как вцепиться изо всех сил в края корзины и стараться прятать головы от комьев земли и камней, летевших градом из-под копыт. Сзади прогремел еще один выстрел, и мы полетели во весь опор...

Эта бешеная скачка продолжалась до тех пор, пока выстрел не раздался впереди нас - где-то слева. Лошади дернулись вправо и устремились в самую чащу. Мы пригнулись как можно ниже, когда толстые ветки и сучья захлестали по корзинам.

К счастью, мы въехали в лес как раз в том самом месте, где громадные деревья росли не таким сплошняком, а оставляли прогалины, но все равно это был какой-то кошмар. Лошади объезжали только большие деревья, а все остальные сминали своим весом, и нас трясло и швыряло во все стороны.