Открой дверь

Оставшиеся два дня пути я провел в томном и безудержном штудировании оставшихся двух пакетов. Я вызубрил наизусть все, что могло мне помочь: карту города (благо, город был маленьким), расположение всех гостиниц (от крошечных хостелов до одной единственной четырехзвездочной, хотя, если верить отзывам, то она еле дотягивала до трех), супермаркетов и рынков, магазинов электроники и даже одного ларька с гордым названием «Охота и рыбалка». В восемь часов вечера последнего дня моего путешествия, когда голова раскалывалась от многочасового томления в душной комнатушке купе, я отправился спать. Еще часа полтора я ворочался на своей полке, проклиная опечатанные окна старого вагона. Сердце отбивало военный марш, духота не давала нормально продышаться. В десять часов вечера поезд остановился на получасовую стоянку. Двери в вагон были открыты, и свежий воздух потихоньку начал просачиваться в купе. Осознав всю бессмысленность моих попыток уснуть, я накинул куртку, обулся в новенькие зимние ботинки и открыл дверь. Тут же я понял, что правит в городе уже не осень. Может после жаркого и душного купе, а может от общего моего недомогания, меня пробрала дрожь сходная с ознобом. Зима стала царем горы. Своей сильной рукой она скинула последние листья с деревьев, но не успела еще покрыть землю плотным снежным покрывалом. Со ступенек я спрыгнул на промерзший асфальт и оказался практически единственным на перроне. Еще пару минут я вдыхал ледяной воздух, когда мимо начали ходить продавцы с тележками всякого хлама сувенирного и продуктового происхождения. Один мужик с большой клетчатой сумкой все-таки остановился в метре от меня, предлагая пиво, закуски и газировку.

— Сынок, пивка хочешь?

— Нет, отец, спасибо!

— А орешки какие иль сухарики?

— Слушай, а сигареты есть? — неожиданно даже для самого себя произнес я, почему-то сильно захотелось курить.

— Ох, сынок, чего нет, того нет. Сейчас строго с этим…

— Ладно, отец, давай бутылочку темного, сухарики какие есть?

Курить перехотелось сразу, после того, как мужик отошел к следующему искателю свежего воздуха. Зато я обзавелся бутылкой какого-то местного пива с криво наклеенной этикеткой и пачкой сухарей со вкусом красной рыбы. Больше на улице торчать не было никакого желания, тем более, что я вышел без перчаток, а бутылка неприятно холодила руку. Из соседнего вагона выпрыгнул еще один пассажир, и окрикнул мужика с клетчатой сумкой. Запрыгнув в вагон, я добрался до своего купе, широко распахнул дверь и остолбенел. Рюкзак был скинут со своего места, не было ни ноутбука, ни конвертов, ни кошелька. Бабушкофоны тоже пропали. Потайной карман рюкзака остался незамеченным, и большая часть моих денег и документы были при мне. Спортивная сумка тоже была раскрыта, но кроме одежды и еще двух карманов, в одном из которых лежал совсем уж липовый паспорт даже не с моей фотографией, там ничего не было. Собственно, карманы тоже оказались опустошены. Даже мелочь забрали. А вот ключи от дома оставили.

Практически сразу мне стало очевидно, что это было не стандартное ограбление, а нацеленное и продуманное. Торопиться было бессмысленно, я позвал проводницу, с которой успел подружиться, показал ей купе. Она, без лишних слов, позвонила начальнику поезда, который прибыл на место уже через пару минут. Быстро осмотрел помещение и начал меня опрашивать. Его вопросы свелись к списку пропавших вещей и моим передвижениям за последние полчаса. Я озвучил список: ноутбук, один из бабушкофонов и три желтых бумажных конверта. Ничего из этого я не ценил, кроме, пожалуй, ноутбука (все-таки, вещь не самая дешевая), и, пока начальник поезда фиксировал мои слова, я лихорадочно соображал, стоит ли мне обращаться в полицию. Решил, что стоит. Логика моих размышлений была предельно проста. Если мне очень повезло и это стандартное ограбление, то я вовремя поднял тревогу и их личики уже зафиксировали камеры на вокзале, в том числе которые я видел на перроне аккурат напротив вагонов. Если это мои ребята, то я был в большой заднице. Им каким-то чудом известно, где я нахожусь, то есть они срисовали меня в каком-то городе, а я и не заметил слежки. В поезд посторонних не заходило, учитывая, что я только минут пять простоял на морозе, а проводницы бы подняли шум, если бы кто-то совсем уж левый прошел по вагонам или попытался бы сесть на поезд. Купить билет тоже не вышло бы, так как продажа закончилась вечером первого дня. Выводы были неутешительные. Со мной в поезде с самого начала ехал партизан, это, во-первых. Кто-то точно знал, в каком купе я еду и мог оперативно среагировать на то, что я вышел на улицу. Значит, он ехал в соседней комнатушке, в крайнем случае, в соседнем вагоне, это, во-вторых. Ничего важного мои «соседи» не украли, все-таки, все данные на ноутбуке я не хранил, все было на флэшках, новые ключи от квартиры я тоже держал в кармане куртки, а другие документы могли бы бросить тень на мои пути отхода, если бы только я, после подробного изучения, не разорвал бы их в клочья и не выбросил бы их в мусорку напротив туалета.