Открой глаза, Фемида!

Лифшиц посмотрел на стоящую на столе перед ним бутылку вина и предложил:

– А давайте выпьем!

Бутылка стояла перед ним, но взял ее Словоерсов, начал разливать. А Лифшиц продолжил:

– И тут мне в голову пришла ну просто замечательная мысль. «Вы даете мне доверенность на представление ваших интересов на всей территории Соединенных Штатов и за их пределами, а также возможность распоряжаться наследством, с правом продажи имущества… А я все здесь, то есть в Штатах, реализую, и чтобы не платить налоги, покупаю вам в Петербурге трехкомнатную квартиру и загородный дом со всеми удобствами. У вас еще и деньги останутся, хватит на два автомобиля и не только. Бабка, естественно, обрадовалась. Я выполнил все, что им обещал. Вся операция мне обошлась в один миллион долларов, вместе с двумя автомобилями «шевроле каптива», которые я приобрел здесь – в России. Мало того, я еще им на два счета перевел по восемь миллионов рублей. Они так были обрадованы, плакали от счастья и целовали меня… Честно скажу, я тоже плакал.

– Ты-то сам что-то заработал? – поинтересовался Словоерсов. – А то столько трудов положил.

– Ну так, сущую мелочь, – признался Борис. – На счетах у старушки нашлось семь с лишком миллионов, драгоценности потянули на четыре… муж-то у нее не просто ювелиром был, который спаивал разорванные цепочки, замочки на сережках ремонтировал – он полвека скупал у репатриантов вывезенные из СССР уникальные вещи. Короче, общий мой доход после завершения контракта составил двенадцать с половиной мильонов таки баксов. Штаты, ребята, – это страна возможностей. Боже, благослови Америку! За это выпьем!

– Да, всем бы таких тетушек, – вздохнул Словоерсов.

– А у меня была как раз троюродная, – признался Владимир Васильевич, – только она была тетушкой не мне, а отцу. А для меня, стало быть, троюродной бабушкой. Незадолго до того, как папы не стало, она умерла, оставив нам дом в Сестрорецке.

– Так мы бывали там! – обрадованно вспомнил Словоерсов. – Мы к тебе ездили постоянно. То есть не к тебе, а на пляж – там до него ходу минуты три…

Последние слова были обращены уже к американскому другу.

– Да я же там тоже бывал, – признался Лифшиц.

Вот как раз его Высоков и не помнил.

Он посмотрел в сторону и увидел женскую спину за соседним столиком. Стройная девушка. Лица Владимир не видел. Она сидела с молодым мужчиной, и пара о чем-то негромко беседовала. Девушка с каштановыми волосами была в черном облегающем платье с разрезом на спине. Хотя, скорее, волосы были цвета темного ореха. Сидела она прямо, выгнув немного спину и положив ладони на колени, словно ожидая, когда к ним подойдет официант и принесет заказанные блюда. Официант с подносом и в самом деле тут же появился, и Владимир Васильевич отвернулся.

– Ты женат? – поинтересовался Словоерсов.

– Как раз нет, – ответил американский миллионер. – Сейчас думаю на эту тему, но кандидатуры пока нет. Меня, правда, теперь все знакомые пытаются познакомить со своими молодыми и не очень одинокими родственницами: все как будто пронюхали, что у меня появились деньжата.

– Это точно, – согласился Словоерсов, – от богатых людей совсем иной запах исходит.

Он взял со стола бутылку и начал разливать.

Высоков обернулся, чтобы снова посмотреть на девушку, и столкнулся с ней взглядом, но она продолжила разговор со своим визави. Девушка была хороша. Так красива, что у Владимира Васильевича защемило сердце от зависти к чужому счастью. На соседнем столике приглушенно охнула бутылка шампанского.

– Ребята, – торжественно произнес Лифшиц, – сейчас конец апреля. Уже травка на газонах, деревья скоро начнут распускаться. Давайте замутим что-нибудь!

– В каком смысле? – не понял Владимир Васильевич.

– Устроим пати на твоей даче. Пригласим девушек, поставим музычку, потанцуем…

– У меня там мама постоянно проживает.

– Так отвези ее в город на пару-тройку дней.

– Я подумаю, – ответил Высоков, точно зная, что ничего этого он не хочет, потому что наверняка Лифшиц, а скорее всего, Дима Словоерсов, обзвонит всех сокурсников и объявит, что Володя приглашает всех оттянуться по полной в своем загородном доме.

– Хороший ход ты придумал, – вернулся к прежнему разговору университетский приятель, обращаясь к Борису, – раз, раз и в дамки! А я тут уголовными делами занимаюсь. Да были бы дела! Если бы я защищал какого-нибудь олигарха, взяточника губернатора или народного артиста, который кого-нибудь задавил по пьяни?! А то какая-то мелочевка все время: кто бабушку обокрал, кто соседку по пьяной лавочке изнасиловал у нее же в доме после совместного распития. Сам он и не помнит ничего, а шесть лет ему корячиться.