Открой глаза, Фемида!

– Этого более чем достаточно. Если, конечно, есть доказательства. Что же вы не сказали сразу, что у следствия есть такие факты?

Автомобиль остановился у парка авиаторов, откуда хорошо просматривалось здание городского суда.

– Все это есть, – ответил генерал. – Надо паковать его побыстрее. Я чего тороплюсь: через месяц, а то и раньше, меня в Москву забирают. Начальник одного из управлений министерства уходит на пенсию, со вчерашнего дня он в стационаре на обследовании, как полагается. Выйдет оттуда, начнет сдавать дела… То есть передавать мне дела. Так что у меня, возможно, даже месяца нет. Надо торопиться. А сегодня и день сумасшедший. Все на ушах стоят. Вы старшего советника юстиции Марьянова хорошо знали?

– Знаю, но не скажу, что хорошо. Видел пару раз, да и мельком к тому же. А почему вы о нем в прошедшем времени?

– Так нет его больше. Он ведь должен был представлять обвинение на завтрашнем процессе. Понятно, что назначат другого, но успеет ли он ознакомиться с материалами дела? Вот в чем вопрос. Так что может статься, что рассмотрение опять перенесут.

– А что с Марьяновым случилось? – тихо спросил Владимир Васильевич.

– Сегодня какие-то рыболовы нашли его на берегу какого-то озера. Группу туда отправили. И мы, и следственный комитет, и прокуратура. Пока никаких подробностей, знаю только, что его застрелили.

Высоков почувствовал, как похолодела спина. Показалось даже, что на лбу выступила испарина. Он поднес руку к лицу и потрогал.

– Вот такие прискорбные новости у нас, – вздохнул Корнеев и посмотрел на Владимира Васильевича: – Вы даже побледнели, я смотрю.

– Еще бы. Не каждый день у нас прокуроров убивают. А что еще известно?

– Выстрел был произведен в затылок несколько дней назад. Может быть, в пятницу вечером или в субботу утром. Убитый… то есть тогда еще живой Марьянов приехал на рыбалку, машину свою оставил на другой стороне озера, но там, очевидно, клева не было, он шел по берегу и забрасывал спиннинг. А потом кто-то в него выстрелил… Один точный выстрел наповал, мгновенная смерть. Без контрольного даже обошлись. Вот вся первичная информация. Лично я не сомневаюсь, что это убийство на совести Качанова. А прокурор Марьянов был опытным и очень принципиальным, он даже на суде завелся так, что…

– Я в курсе. Мне судья Кочергина рассказывала…

– Ну, слава богу, что этой дуры больше не будет на процессе. Только и вы не подкачайте. А завтра… Хотя еще неизвестно, будет ли завтра заседание.

– Я выясню сейчас, – произнес Высоков.

Достал из кармана мобильный и набрал номер Сперанского.

– Как хорошо, что ты меня вспомнил, – обрадовался Николай Степанович, – только что мне звонили с Исаакиевской площади… то есть с Почтамтской улицы… Ну ты понял – из прокуратуры… Прокурор города со мной связывался… Короче, плохие новости.

– Я уже знаю, что случилось с Марьяновым.

– Ну да, печально все это. Трагедия для семьи, для друзей, для сослуживцев… Но, как говорится, жизнь не стоит на месте, следствие продолжается. Короче говоря, городской прокурор сообщил мне, что дело передано другому сотруднику, который изучал материалы прежде и сейчас взял на просмотр. То есть я чего звоню… То есть это ты… Просто путаюсь немного. Главное, что завтра в десять утра, как планировалось, суд состоится.

Разговор был по громкой связи, генерал Корнеев внимательно слушал.

– Ладно, – произнес он, когда Высоков убрал аппарат в карман, – молодцы прокурорские, дело свое хорошо знают. Сейчас я вас ко входу подвезу.

– Сам дойду, тут и трехсот метров нет. Полезно для здоровья, а то работа у меня сидячая. Даже на свежий воздух выбраться времени не хватает.

– Тогда приглашаю на свою дачу в ближайшие выходные. У Сперанского все-таки вы были позавчера… Мне жена рассказывала. Вы ей понравились. Да и дочке, если честно. Она у меня спросила, что вы за человек… А что я мог ей сказать? Но теперь точно скажу, уж вы не сомневайтесь.

Высоков открыл дверь, но перед тем как выйти, попросил:

– Если что-то по убийству Марьянова станет известно…

– Буду держать в курсе, – не дал ему договорить генерал. – Ну удачи нам всем: ведь одно дело делаем.

Владимир Васильевич вышел из машины и удивился тому, как ослабли его ноги: то ли от сидения на низком автомобильном кресле, то ли от волнения. Он шел к зданию городского суда, раздавленный тем, что только что услышал. Понимал, что он вне подозрений. Никто не сомневается, что за убийством стоит преступный авторитет Каро Седой, а значит, следствие будет отрабатывать лишь одну версию.

Но все равно сердце билось быстро и дыхание перехватывало, не давая Высокову глубоко вдохнуть и прийти в себя, как будто он только что пробежал на лыжах марафонскую дистанцию.

Когда уже подходил к зданию, позвонил Николай Степанович.

– Я вот что подумал, Володя. А не отдохнуть ли тебе сегодня? Скажи своей секретарше… Ах да… Ну все равно скажи всем, что ты поехал сдавать нормативы по стрельбе, а потому не вернешься… Типа того, что в прокуратуру заедешь… Знаешь, куда ехать?

– Где прокуратура находится? Знаю. Конечно.