Открой мне дверь. Выпуск № 3

Все наружные часовые были убиты ножом, ножом были переколоты и бойцы в большой землянке. Почти сорок человек было потеряно.

Наконец майор нашёл то, что искал.

– Вот здесь он спрыгнул, – линейкой замерил следы. – Рослый дядька под два метра, а башмаки не армейские. Неужто гражданский? Пойдём поищем, откуда он пришёл.

Человек я не бедный, не олигарх, конечно, но кое-какие «лишние» деньги у меня бывают. Как раз для хобби.

Увлекаюсь я охотой. Не с фанатизмом, но раз в три года могу позволить выезд за кордон на какую-нибудь экзотическую охоту. Львы и носороги не мой уровень, но в Испанию за редкой козой или в джунгли за кугуаром ездил. Компания наша разнородная и вполне демократичная. Есть необходимая сумма – поехали, нет – езжай в другом составе на Север, за гусем. Конечно, охотимся и в родных краях, благо природа позволяет. Кроме хороших ружей есть рации, тепловизоры, квадрокоптеры. Короче, пять-десять дней охоты, а впечатлений, разговоров хватает на год. Конечно, для тех, кто кормится охотой, это баловство, но стреляем-то мы сами, и ситуации бывают разные. Не всегда смешные.

В делах вынужденный застой, а тут предлагают съездить к финнам за полярным волком. Прикинул я свои возможности – потяну. И согласился. В северном городке на сотню домов в гостинице ждал проводник, он же переводчик и организатор охоты. Звали его Лемминкеннен и ещё три имени, а фамилия, оканчивающаяся на «ко», сразу вызвала ассоциацию с анекдотом про лыжные соревнования, когда русский комментатор говорит: «неважно сегодня бежит финский лыжник Хероватко». Не уловив русский юмор, Лемми… как там его… согласился откликаться на это прозвище – Хероватко. Народ в нашей артели был тёртый, прошедший горнило девяностых, нулевых и двухтысячных, общался исключительно на русском матерном, а чего стесняться, кругом чухонцы!

На волчью шкуру я не рассчитывал и решил на память купить настоящий финский нож – пуукко. То, от чего пошло название «финка». Посетив магазинчик при отеле, сильно разочаровался. Под стёклами витрины были в основном сувенирные изделия. Хероватко пообещал за полярным кругом, куда мы направлялись, показать дом кузнеца, делающего настоящие пуукко, которым и шкуру можно снять, и дрова нарубить. В общем, нож на все случаи жизни.

И вот мы останавливаем внедорожник возле добротного, условно лапландского дома.

Необычно яркая для этих мест девица показала наши номера. Всё сопровождалось комментариями ребят, в выражениях далёких от парламентских. Пока ребята устраивались, мы с Витьком решили уточнить, всё ли готово для охоты, и попросили показать пуукало. Девица сносно и бойко болтала на английском. Нами попутно обсуждались и особенности её фигуры, естественно, на русском. Повертев в руках десяток «игрушечных» «пуукалок», не стесняясь чухонки, я высказал Витьку всё, что думаю об отношении суомских кузнецов к настоящим ценителям холодного оружия. И тут случилось чудо. Девушка на чистой кубанской балачке, с раскатистым «г», вдруг пристыдила меня:

– Что же вы, дядька, так ругаетесь? Дивчине такие слова слушать негоже.

Я так не краснел много лет. Виктор, кажется, вообще язык проглотил.

– Простите-простите, а что ж вы, землячка наша, с Кубани? Как здесь оказались? Как зовут по-нашему?

– Звать можно Даша, по-фински – Тарья, но мы не земляки, я родилась здесь. А пуукало настоящие в другом месте. Пошли покажу.

Тут Витёк проявился:

– Да бог с ними, с ножами. Про себя расскажите. Мама за финна вышла? Вы совсем без акцента говорите.

– Опять не угадали, батюшка мой с Кубани. Пластун. Да вы не обмирайте так, я половину не поняла. Батюшка не обучал скверным словам, а когда старший брат вернулся из Союза и затеял вставлять новые словечки, отругал, мол, казаки дома никогда не пользовались подобными словами и этим отличались от русских.

Здесь опять стало стыдно.

Тут она вывалила десяток финок, мало чем отличающихся от моего златоустовского «ножа разведчика» НР-39. Тело, заточка точно такие же, отличались деревянными ручками, отсутствием гарды, утопленностью в ножнах. Ножи настоящие, боевые.

– Можем ли мы встретиться с вашим батюшкой? У нас есть пара бутылочек русской водки, мы бы с удовольствием посидели с вами за одним столом. Поверьте, для нас это важнее охоты на какую-то собаку.

– Батюшке под девяносто, но я спрошу.

Вечером мы сидели за столом небольшого уютного зала. Сухой, кряжистый дед обладал вполне ясным умом. На ухо был туговат, на балачке шпарил так, что нам, городским, отвыкшим от станичного говора, местами не всё было понятно. Водку похвалил, сказал, что на шведскую похожа, а вот пил как местные – небольшими глотками. Вообще дедок был не особенно разговорчивый, больше интересовался современной Россией и Кубанью. Удивился тому, что из США на Кубань вернули атрибуты атаманской власти и знамя Кубанского казачьего войска.

– А как вы здесь оказались и с какого времени?

– Волка добудете, тогда расскажу.

– Это что, условие, как в сказке?

– Нет, хлопчик. Вспоминать тяжело. Этой водки не хватит. Действительно, кончалась вторая бутылка.