Открой свое сердце

— Поверьте, Дэниел, я очень хорошо понимаю ваши чувства… как сильно вы скорбите… как вам ее недостает, но… но подумайте и о Джоше… Порой любовь помрачает разум, и человек говорит и делает то, о чем позже жалеет. Вы так горевали о смерти жены, что…

Его рука вдруг протянулась и быстро ухватила ее лежащую на столе ладонь.

— Вовсе не любовь помрачала мой разум, — жестко произнес он. — Вот видите, я вас уже шокировал. Хотите слушать дальше?

Кэрис глядела на него в испуге и замешательстве. Верно, он всегда намекал, что ничего не знает о любви. Но неужели он совсем не любил жену?

— Да… хочу, — еле слышно произнесла она.

Дэниел отпустил ее руку и вышел из-за стола.

Встав возле перил веранды, он вцепился в них мертвой хваткой — Кэрис уже видела его таким, на яхте, привезшей его на остров. Нет, ему явно не хотелось ничего рассказывать.

Что ж, она не собирается вытягивать из него признание клещами. Она уже думала сказать ему, что не будет настаивать, но не успела.

— Мой разум был помрачен чувством вины, — приглушенно заговорил он. — Дело в том, что я мог бы предотвратить… это, будь я там, рядом… Но меня там не было. Когда вы рассказывали мне о несчастье с вашим мужем, я хорошо представлял, что вы должны были пережить. — Он глубоко вздохнул, прежде чем продолжить. — У Сьюзанн случилось кровоизлияние в мозг. Если бы ее вовремя госпитализировали, ее можно было бы спасти. Но меня не было при ней, меня просто там не было!

Кэрис зажмурилась, сердце налилось печалью, точно свинцом. Теперь ей стало ясно, почему он утаил свою историю в ту ночь. Бог знает, что бы было с ними обоими, решись он продублировать ее трагическое повествование. У души ведь тоже есть предел выносливости.

— Когда это случилось, я находился в Европе, — продолжал он, — в очередной деловой поездке: работал как черт, старался изо всех сил для семьи. Для Сьюзанн, для Джоша. По крайней мере, так мне тогда казалось.

Кэрис захотелось приблизиться к нему, встать рядом, разделить с ним душевную муку. Она подошла и устремила взгляд в ту же темную даль, что и он, надеясь, что ему станет легче от ее молчаливого сопереживания.

— Вы сказали — «казалось». Почему?

— Не надо мне было вам говорить, — пробормотал он. Голос наполняло участие к ней.

— Со мной все в порядке, — заверила она Дэниела. Потом добавила, стараясь вложить в слова как можно больше чувства: — Мне отчаянно жаль вашу жену и всех вас. Прошу, продолжайте… если только вам самому это не слишком тяжело.

Он едва заметно усмехнулся.

— Тяжелее слушателю — решить, считать ли мое отсутствие виной… Но трагедия не может не рождать угрызений совести. Я знаю одно: мне следовало находиться рядом с ней. Я же, как правило, чаще бывал в отъезде, чем дома. Много работал, много ездил, и хуже всего, что, по сути, это было бегством. — Он печально и сокрушенно покачал головой. — Жизнь нашу нельзя было назвать легкой. Женились мы, конечно, по любви. Во всяком случае, нам так казалось. Но потом почему-то я все не мог угодить Сьюзанн. Ей все время как будто чего-то недоставало. В общем, мои идеалы в отношении семьи — как и ваши — не воплотились в действительность. Я надеялся, что появление на свет Джоша поможет моей жене понять, что в жизни существуют и другие ценности, кроме материальных.

— И что же? — прошептала Кэрис.

— Конечно, Сьюзанн старалась заботиться о мальчике — иначе как бы она выглядела в глазах света, мнением которого дорожила? Но, в сущности, материнство не очень привлекало ее. Не затрагивало ее сердца. Она хотела иметь ребенка, но рассматривала его, скорее, как некое дополнение к своему жизненному стилю. Я мальчика очень любил, любил с первой минуты, как тот родился, но, кажется, Сьюзанн от этого было только хуже. Порой мне казалось: она ревнует и злится на меня за то, что сама не в состоянии так его любить. Что бы я ни делал, все время что-то было не так, всегда ей чего-то не хватало для счастья. И, наверное, то была моя вина, наверное, я не оправдал каких-то ее надежд.

— О нет, Дэниел, не ищите здесь своей вины. Людей ничто не может изменить. Жизнь вдвоем — это минное поле, — прошептала Кэрис, обращаясь, скорее, к самой себе. — Мы бросаемся в нее очертя голову, не понимая, что зачастую любовь — это еще не все.

Он повернулся к ней и долго вглядывался в ее лицо. Аккуратно заправил ей за ухо выбившуюся прядь волос.

— Хорош же я был тогда, посчитав вас глупой босоногой девчонкой, приехавшей сюда в погоне за легкой жизнью и ничего не смыслящей в воспитании! Да я ни в ком не встречал столько мудрости и здравого смысла!

— Вот уж не знаю, стоит ли считать это комплиментом? — улыбнулась она.