Откровение

И вот, возвращаясь к волнам: самые интересные идеи новой версии Мэри Поппинс создавались, когда я сидела глубокой ночью на своем балконе, по-моему, это был седьмой этаж, в Адлере, а Кирюша был в Москве, в это время он находился в студии, и мы с ним зависали на телефоне часа по три, создавая новую версию величайшего произведения. Спасибо большое Максиму Дунаевскому за это. Так что вот такие мысли навеяло на меня сегодня мое Карибское море. Благодарю.

Сегодня день зимнего солнцестояния, самый мощный день. И надо повторять молитву: «Богатства Бога находятся сейчас в обращении в моей жизни. Его богатства текут ко мне неиссякаемым потоком, я бесконечно благодарна за мое нынешнее благосостояние и за все Его дары».

28. Я вспомнила, кто я есть

Я – точка Осознанности в бесконечном потоке сознания, принявшая краткое воплощение в этой реальности в образе Натальи Андрейченко, переживающей новый опыт.

О жизни. Как видеть сердцем

Что есть учение, истина, опыт, очищение? Многие люди познают истину, читая великолепные книги. Или они занимаются с учителями, которые им помогают в этом познании. Но ведь многие из них просто начитались книг и думают, что они уже все знают, прямо-таки стали гуру… Почему-то таких у меня в доме появляется много.

Так вот – это знание из учебников, оно всегда переработанное. Предположим, печатают мою любимую Елену Ивановну Рерих или не менее любимую Елену Блаватскую, сначала настоящий текст перерабатывается, потом кто-то что-то добавляет… при издании книг часто используется концептуальный подход, подвергающий иногда корректировке и содержание, и форму. В результате человек, прочитав, думает, что он знает истинные мысли создателя, думает, что он такой весь из себя духовный, а на самом деле постижение истины, выход к Богу, в духовность, легкость дается только через опыт – мордой об асфальт – затем чудовищная боль – осмысление.

Возьмем меня: у меня было это жесткое состояние страха перед собственной матерью, я чувствовала ее железные тиски, ее нелюбовь и ревность ко мне – еще маленькому ребенку, которого она никогда не хотела, пыталась от него избавиться разными способами, бросила трехмесячную девочку на руки бабушке и потом терроризировала всю жизнь. Это боль, да!

Очень часто Господь тебя защищает, а ты думаешь, что это плохо. Что плохо? Что мама меня отправляет в старших классах в МГУ и я практически экстерном оканчиваю филологический факультет? Да, тогда бедному ребенку приходилось добираться домой на электричке, но сейчас, когда рождается книга, мне не так сложно, потому что у меня есть образование. А в те годы это воспринималось иначе.

Куда от этого тирана бежать? Как куда? В музыкальную школу. Там меня все любят, там меня все уважают. Там меня считают почти гением, потому что я играю Баха, Вивальди и Гайдна как никто другой.

Опять тиски. Боже мой, куда? В балетную школу. И ты там исчезаешь. Надо бегом, надо бежать. Заканчивать спектакли, которые я ставила в школе! А куда бежать дальше? Куда???

К зеркалу. К отражению. Вот там была та Наташа, которая настоящая, которую я хотела знать, видеть и развивать. Вот там было мое спасение, свобода и любовь.

Мне отказали в Щепкинском училище, дав под задницу! Так же, как и урок папы: «…уходи, не выпендривайся, не твое это, ты другая» (это когда я надела на его похороны выпендрежные очки и потеряла их у него в гробу). На прослушивание в Щепкинское я накрасилась, приперлась и стала читать «Мартышка и очки». Так я и была мартышкой! Когда я это поняла, осознала и хотела остановиться, уже прозвучало: «Спасибо вам большое, покиньте аудиторию».

И это опять была боль. Я плакала. А потом взяла и смыла всю краску с лица, заплела длинную косу, отказалась от всей косметики, которую я по сей день ненавижу. (Обожаю английское выражение to wear make-up – носить макияж, это действительно надо носить, испытание какое-то… Ой! Я это ненавидела.) Я все смыла, очистилась и уже во ВГИКе стояла простой русской девушкой с длинной косой, такая, как я есть. Я принесла им Наташу. И меня взяли.

Что происходит? Именно меня, Наташу, принимают во Всесоюзный государственный институт кинематографии! Так и выход в свет книги стал опытом очищения души, все это помогает, но опять же на собственном опыте, через боль.

Потеря любимого мужчины идет через невероятную боль, через чудовищную боль, потому что люди, к сожалению, несовершенны, их учат другим истинам, в которые очень трудно поверить: «Навсегда, до конца жизни, в болезни и в здравии,» Есть такие семьи? Да, есть! Это называется чудом. И дай Бог, пусть они процветают. Но в основном жизнь иная, она более колкая, жесткая, и поэтому боль потери любимого человека бывает невыносима.