Откровение

Очень не хочется возвращаться в те годы. Это история о трагедии, которая случилась со мной в возрасте 19 лет, за которую два тринадцатилетних подростка были осуждены на 18 лет строгого режима. Плюс еще взрослый таксист…

Наверное, вы можете себе представить, что все было очень серьезно – иначе бы никто не отправил подростков в лагерь строгого режима, из которого не выходят.

Итак, мне было 19 лет. Поступив на курс Бондарчука во ВГИКе в 17-летнем возрасте, в 1973 году, я пахала как лошадь и была единственной студенткой, которой Сергей Федорович разрешал сниматься в кино, – мне и Андрею Ростоцкому.

Это абсолютно феноменально. Видимо, он знал, что я пахарь и трудоголик, что на меня можно положиться. Более того, когда мы с Сергеем Федоровичем и итальянцами снимали «Тихий Дон», к нему обратились американцы с просьбой отпустить меня на съемки фильма «Сталин» в роли жены Сталина Надежды Аллилуевой – и Бондарчук согласился. Сказал: «О да, эту отпускайте, она все успеет, она везде все сделает». Но господа продюсеры, итальянские макаронники, не только своровали весь бюджет фильма и положили гениальное произведение киноискусства на полку, но и не допустили меня сниматься, заявив, что у них играют только большие артисты, удостоенные «Оскара».

Мой первый фильм «Степанова памятка» был снят на киностудии «Ленфильм» по сказам Бажова «Хозяйка Медной горы» и «Малахитовая шкатулка». Я снималась в роли красавицы Танюшки, малахитовых дел мастера, которая была неподкупна… В один момент она даже обращается к императрице с такими словами: «Ты уж не серчай на меня, государыня-матушка, только зря мой батяня старался, не стоят все твои господишки того, чтобы по папенькиной комнате (малахитовая комната в Зимнем дворце, понимаете, да?) за милую душу разгуливать. Велика твоя сила, да есть сила и посильнее…» И Танюшка растворяется в малахитовой стене.

С этим фильмом связано очень странное событие… Мы снимались вместе с моим партнером Игорем Костолевским. Мне было 17 лет, и вы можете себе представить, что я в него влюбилась до безумия, до беспамятства. В то время он уже закончил съемки в фильме «Звезда пленительного счастья» и был супергероем, суперкрасавцем, суперлюбовником, называйте как угодно. Какой он любовник, я не очень помню, но роман у нас был серьезный. Так вот, съемка-то проходила на киностудии «Ленфильм», и я должна была (спасибо, что я пловчиха) погрузиться в бассейн с черной водой. Потом этот кадр обрабатывали так, чтобы все выглядело, словно я растворяюсь в малахитовой стене. Очень красивая сцена и эмоционально очень сильная. Воду обещали сделать 36,6 градуса. На дворе январь, страшный холод, и, как вы понимаете, вода осталась ледяная.

Жили мы в то время в гостинице «Ленинград»[2]. Я так любила эту гостиницу: с божественным видом на реку Неву, на Зимний дворец, на «Аврору». Я смотрела, как разводят мосты над рекой, любовалась дворцом, вспоминала свое детство и эпизод, как я узнала на дворцовой двери лапу орла с рубином… Я чувствовала себя дома.

Так вот, замерзла я настолько, что передать вам не могу. Когда меня привезли в гостиницу, губы были синие, мое тело тряслось. Игорь Костолевский пригласил меня вниз, в потрясающий круглый ресторан. Мы спустились, я надела какую-то шубу, сидеть не могла, меня трясло. На тот момент я еще ни разу в жизни не пробовала крепких напитков, а Игорь наливает мне рюмку водки и говорит: «Это единственная медицина, которая в этой ситуации тебе поможет. Поверь мне, я не хочу, чтобы ты пила водку, но иначе никак, посмотри на себя, тебя трясет, ты заболеешь так, что сорвешь остальные съемки». Он был прав. А мы должны были скоро уезжать в Москву, я же в это время училась во ВГИКе и не могла пропустить лекции Сергея Федоровича Бондарчука.

Передо мной стоял граненый стаканчик с водкой, а я находилась перед огромной дилеммой. Короче говоря, стаканчик этот я осушила. Помню чувство, когда тепло разлилось по всему моему телу, – это было совершенно невероятно. Я закусила, кажется, винегретом. И должна сказать вам правду, мне это, блин, понравилось! Все мои страхи, мое стеснение, моя скромность, плеткой вбитая мамой, куда-то растворились, я стала такой бодрой, смелой, я стала говорить громко и никого не боясь. И вдруг я говорю Игорю: «Ну-ка, давай второй стакан-то мне наливай», – приказным тоном. Игорь наливает. В результате мы с ним хрюкнули бутылочку и спокойненько поехали на Ленинградский вокзал. Сели в поезд «Стрела», который отправлялся в 23:55 и приходил в Москву в 08:30. Мы ехали в СВ, и жизнь блистала всеми своими красотами и роскошествами.