Откровение

Зверь поежился. Он знал, где тайник Ворона. Ворон сам же и показал. Судя по содержимому, за четыре прошедших месяца украшений (не только перстней) недосчитались многие посетители клиники. Нормальные птицы не склонны к хвастовству, но откуда у Эльрика взяться нормальной птице, и Ворон хвалился добычей вдохновенно и искренне.

Что ж, если он и правда обнес мастерскую Эйдура, это объясняло наличие в тайнике, красивых, блестящих вещиц непонятного назначения. Они были предназначены для украшения оружия. Самого Эйдура-Синну, сына Эльрика и Мигары, Зверь не знал — тот заглядывал в клинику в июне, но виделся только с Роджером. Зато изрядно озадачил Зверя, передав ему подарок — серебряный, дивной красоты футляр для кундарба. Тогда Ринальдо и обмолвился, что Эйдур — оружейник.

В июне тут побывали, кажется, все члены семьи, и все были отправлены восвояси. Зверь никого и не видел. Возможно, Мигара и Хортах были первыми ласточками новой череды визитов.

— Как вы полагаете, Вольф, — мягко поинтересовалась Мигара, — помочь вернуть украденное, это хорошо?

— Не дави, — хором сказали Эльрик и Хортах.

Друг на друга они даже не взглянули. Обычное дело для дэира — думать и говорить об одном и том же.

— Я и не давлю, — Мигара пожала плечами. — Но Сурух правит Холланго. Синна могла бы их познакомить. Вольф, вам интересно было бы встретиться с конунгом Холланго?

В конунгате Холланго делали болиды. Нет, не так. В конунгате Холланго находился единственный в этерунской системе завод по производству болидов. Конунг Холланго, соответственно, был монополистом в авиастроении. А на крыше главной башни его замка стоял МиГ-37. Слухов о болиде ходило множество, но достоверность их не выдерживала даже поверхностных проверок, и Зверь с ума сходил от желания выяснить, как он туда попал и зачем там оставлен.

А сам Сурух-Резх конунг Холланго был рожден Синной-Эйдуром де Фокс.

Получалось, что сын Эльрика, Эйдур де Фокс, из мастерской которого Ворон украл детали, был еще и Синной де Фокс, матерью конунга Холланго, который знал тайну МиГ-37, и мог ее выдать при условии, что Зверь выдаст тайник Ворона.

Люди сходят от шефанго с ума. Теперь понятно почему.

— Не могу, — сказал Зверь. — Я обещал.

Мигара довольно хмыкнула. Хортах улыбнулся, сверкнув острыми треугольными зубами. Эльрик остался невозмутим — он знал, каким будет ответ, ему для этого и осаммэш не нужен.

И он точно знал, откуда взялся МиГ! Не мог не знать. В конце концов, это была его семья. И хотя формально Сурух де Холланго не имел отношения к де Фоксам, когда де Фоксов интересовали формальности? Мигара и Хортах даже на Зверя смотрели как-то… собственнически, а ведь он-то был вообще посторонним. Ну, а Эльрик не сомневался в своем праве на него с первой встречи в Лонгви.

Зверь поклонился Мигаре:

— Госпожа де Шарни…

Кивнул Хортаху:

— Господин де Фош…

Зыркнул на Эльрика:

— Князь…

— Можешь не продолжать, — разрешил Эльрик.

Это хорошо, что можно не продолжать, потому что сказать при даме: «да идите вы трое на хрен» Зверь не мог себе позволить, а ничего цензурного на язык не подворачивалось.

Нет, это не со зла. И Мигара, и Хортах ему понравились. Это — от неожиданно сильного осознания своей причастности к чему-то… Пока неведомому, но огромному и куда более интересному, чем нелепая судьба жертвы, спасающей мир.

ГЛАВА 3

«С музыкой слиться в порыве страсти,

Стать неотъемлемой малой частью
Нотных раскладов, и этой властью
Стать необъятнее и сильней».

Тим Скоренко

Он снова мог приносить пользу лично Эльрику. Это было хорошо. Стать одним из «людей де Фокса», а не какой-то непонятной, опасной тварью, прирученной из прихоти, тоже было хорошо. Зверь ждал. Приносил пользу. Оставался опасной тварью, голодной тварью, но уже хотя бы не непонятной, спасибо профессору Даргусу.

Испытательный полигон в Хараре возводился стахановскими темпами. Возвращение ли Эльрика тому причиной, или какое-то особенное трудолюбие харарцев, но лесная нечисть, привыкшая кормиться исследователями, мгновенно куда-то рассосалась, свободная от эндемиков площадка под застройку так же мгновенно нашлась, а желающих участвовать в строительстве стало больше чем нужно раньше, чем открылись вакансии.

Это в джунглях-то. Куда семьдесят лет назад, пока Харар был пятеркой княжеств, а никаким не королевством, не рисковали сунуться даже самые оголтелые ученые. Преданность науке не оправдывала экспедиций со стопроцентной смертностью, а в случае харарских джунглей и смертность оказывалась сомнительной. Точно известно было лишь, что умершим там везло больше, чем исчезнувшим.