Откровение

Он не договорил, копья уже почти упирались Олегу в грудь, когда оба жреца, всмотревшись в него, внезапно пали ниц с восторженно-отчаянными воплями:

— О, великий Маудгальяна!

— О, сотрясший одним пальцем дворец Шакры!

— О, победивший Нандопанонду, царя нагов!

— О, имеющий махапурушалакшану!

— О…

Калика благословил их небрежным движением длани, миновал с той безучастностью, с какой верблюд проходит мимо христианского храма. Копья опустились, Томас с трепетом стал свидетелем удивительного зрелища, когда сотни воинов разом опустились на колени, затем простёрлись по земле, будто стараясь как ящерицы раздвинуть песок и уйти вглубь. А жрецы, видя, что странствующий мудрец не желает быть оторванным от благочестивых размышлений, остались на месте, лишь воздели руки вдогонку.

Томас ошарашено оглядывался:

— Чего это они?.. Какой-то мауда… тьфу!.. и не выговоришь.

— Обознались, — буркнул Олег безучастно.

Погруженный в свои благочестивые думы — знаю твое благочестие, подумал Томас сварливо — он вошел в тёмный ход. Вдали горели светильники, пахло растопленным бараньим жиром. Просторный зал освещен слабо, в глазах после яркого солнца поплыли светлые круги. Вокруг двигались тени, Томас не мог отличить какие из них настоящие, а какие нечестивые призраки.

Чувствуя себя не в себе, он спросил лишь затем, чтобы слышать человеческий голос, пусть даже свой, и не потерять калику:

— А зачем дворец сотрясал? Это ж целая гора — не дерево со спелыми грушами!

— А Шакра больно щёки дул, — ответил калика отстранённо, глаза были отсутствующие, он мыслями был далеко, — надо было щёлкнуть по носу… А скажи, сэр рыцарь, тебе ничего странного не показалось, когда мы сюда шли?

Томасу казалось странным всё, даже чудовищным, особенно то, что калика когда-то сотрясал чей-то дворец, да ещё как сотрясал — видно по этим, распластанным, но калика явно ждал другого ответа. И Томас сделал вид, что ушёл в глубокое раздумье. Жалел только, что под шлемом да еще в темноте не видно как морщится его лоб, а брови сходятся на переносице.

Калика исчез, Томас видел только раскоряченную тень, что шарила по алтарю. Грюкнуло, звякнуло, ближайшие к алтарю светильники вспыхнули ярче. Калика, огромный и косматый, угрожающе навис на алтарем, перебирал что-то, ворчал, хмыкал, наконец с треском выломал крышку, а когда вынул руку из внутренностей алтаря, на ладони лежала золотая веточка, от которой шел чистый трепетный свет.

— Во, — сказал он удовлетворенно, — сколько лежит, а всё как новенькая!

Он спрыгнул со ступенек, там их было целых три, Томас видел в зелёных глазах радость. Калика словно помолодел, встретившись со своими былыми деяниями. Томас не решился спрашивать, в прошлом ли году тряс несчастный дворец или в позапрошлом веке.

— Грабить храм нехорошо, — сказал он укоряюще.

— Так это ж языческий, — сказал калика язвительно.

— Тебе нехорошо, — уточнил Томас. — А мне можно. Мне даже нужно! Ибо я должен попирать реликвии дьявола, тем самым умножая славу Пречистой Девы. Что это у тебя?

— Всего лишь золотая ветвь, — сказал калика задумчиво. — Странно, как много значения люди придают… предметам. Что ветвь, когда у каждого в душе цветут роскошные сады?

— Сады? — спросил Томас с подозрением. — Да еще роскошные?

Калика поглядел на него, глаза в полумраке блестели как у филина, вздохнул. Плечи опустились:

— Да, — сказал он совсем другим голосом, — сады… гм…

Он спрятал золотую ветвь под полу, кивнул, и они вышли навстречу свету, что больно ударил по глазам, привыкшим к полутьме. Воины снова простерлись ниц, жрецы поспешили к Олегу. Он бросил им несколько слов, повелительно-благожелательных, они поклонились и проскользнули мимо в храм.

— Поспешим, — сказал Олег. — Надо идти.

Томас часто оглядывался, а когда спустились в долину, не вытерпел:

— Ты их ограбил!.. Но почему отдали так просто? У них такая охрана?

Олег буркнул:

— Это мой храм.

— Твой…

Томас ощутил, что начинает заикаться. Спина калики мерно колыхалась перед глазами, рыжие волосы слиплись от пота и грязи, став похожими на большое воронье гнездо. Он выглядел как никогда раньше диким человеком.

— Мой, — повторил калика с досадой. — Чего глаза вытаращил? Человеку всегда хочется кому-то кланяться. Я всё пытался отучить… но раз уж не могут без этого, то пусть хоть… Да и не ограбил, я им там взамен оставил другую штучку. Нечто новое!

Томас спросил дрожащим голосом:

— А что?

Калика буркнул, не оборачиваясь:

— Да нечто в духе времени. Мир меняется, им надо меняться тоже.

— Покажи, — попросил Томас.

При солнечном свете золотая веточка выглядела поблёкшей. Золото не сияло, Томасу почудилась вовсе не золото, а тусклая медь. Веточка короткая, листочков всего три.

— И это все? — спросил он разочарованно.

Калика бросил раздражённо: