Откровение Егора Анохина

Повстанцы разбили несколько высланных им навстречу отрядов. Остановить их удалось только с помощью бронелетучки у железной дороги. Двадцать шестого августа большая группа войск, в которую входил и эскадрон Анохина, выступила из Тамбова. Но в том месте, где должны были быть повстанцы, их не оказалось. Войска стремительно заняли Каменскую волость, прочесали ее насквозь — нет мятежников. И на следующий день — спокойно. Прибыл Траскович, объявил Каменскую и прилегающие к ней волости на осадном положении, назначил комендантом Каменского района уполномоченного Губчека, учредил в каждой волости военные трибуналы для наказания участников восстания, предписал произвести суровую революционную расправу с соучастниками бандитов: в течение двух суток в двадцать одной деревне произвести полную конфискацию имущества всех граждан, арестовать всех мужчин в возрасте от шестнадцати до сорока лет и отправить их на принудительные работы в концлагеря. Объявил, учредил, предписал, приказал и посчитал, что с мятежом покончено.

Невесело начали выполнять красноармейцы приказ о полной конфискации имущества крестьян. Эскадрон Анохина был разделен на две части и приступил к аресту мужиков в двух соседних деревнях: Моздочек и Петровское. Детский плач, крики, женские вопли, мольбы, уверения, что мужья их никакого отношения к повстанцам не имели, рвали душу. Злился Анохин, понимал, что среди арестованных большинство невиновных. Огромную толпу понурых мужиков, поглядывающих исподлобья, злобно на взмокшего в своей кожаной тужурке и кожаном картузе Анохина, собрали, сбили в кучу и повели по пыльной дороге на железнодорожную станцию в Ржаксу. Обошли стороной большое волостное село Степановку. И правильно сделали. За селом увидели скачущих наперерез им прямо по полю двух всадников. Подскакали они, осадили коней. Егор узнал бойцов своего эскадрона, из тех, что брали мужиков в соседнем селе. Они должны были впереди гнать арестованных крестьян. Один из подскакавших, взволнованный, отозвал Анохина в сторону. Конь бойца приплясывал на месте испуганно, нетерпеливо, ощерившись из-за натянутых поводьев, громко грыз удила, ронял зеленоватую пену в пыльную траву.

— Банда! — прошептал, выдохнул боец белыми губами, продолжая сдерживать коня. — Мужиков отбили… Наших — кого постреляли, кого в плен… Неожиданно… Окружили… Ахнули…

— Сколько их? — хмуро перебил Егор, поглядывая на толпу мужиков, которые следили за ними, видно, старались понять, о чем речь идет. Некоторые приободрились, подняли головы.

— Сто пятьдесят… не меньше…

— Пешие?

— Есть и конные… но немного…

Егор подумал: если налететь неожиданно, будет паника — отбить своих можно. А что с мужиками делать? Оставить здесь? Но тут же мелькнуло: а если последние полэскадрона потеряет? Но без боя потерять половину…

— Эскадро-он! — заорал Анохин, вытягиваясь в седле. — К бою! — И крикнул в толпу мужиков. — Ждите нас здесь! Вернемся скоро! — Он был уверен, что крестьяне разбегутся. Правда, стояли они на полевой дороге. Степь. Справа ровное темно-серое поле с редкими стрелами озимых. Слева жнивье. Но в полверсте — овраг.

Анохин поскакал по дороге в сторону видневшихся за бугром соломенных крыш села. Скакал рысью, не оглядывался, слышал позади стук копыт. Когда вырысил на бугор и увидел село в низине, выхватил шашку, ударил коня. Он перешел в намет, вскачь, распластался над дорогой. Чтоб взбодрить себя, взвинтить, заорал во всю глотку: «Ура-а-а!» Услышал позади такой же крик, приободрился. На улице села заметались люди, прячась в избы, в катухи, в кусты. Выстрелы хлопали редко, испуганно. Влетели в широкую улицу, крича, поднимая пыль. Куры с истошными воплями взлетали из-под копыт, разбегались в стороны. Пронеслись по улице на площадь возле волостного правления, никого не тронув и, кажется, ни одного бойца не потеряв. Вдали, в конце улицы, клубилась пыль за удирающими всадниками. На площади у коновязи — лошадей сорок. Налет был неожиданный для крестьян: попрятались, бросив коней. Были тут и кони красноармейцев. Егор увидел старика, торопливо семенящего к избе, и поскакал к нему. Дед далеко вперед выбрасывал бадик, опирался на него, суетливо семенил, но ноги не слушались. Он увидел, что к нему скачет всадник с оголенной шашкой, понял, что не уйти со своими больными ногами, остановился и выставил вперед бадик, словно надеялся им защититься. Егор осадил коня, крикнул:

— Где арестованные красноармейцы?!

Дед опустил чуточку свой дрожащий бадик, указал на здание волостного правления и пискнул тонко:

— Вон тамона!

Егор оглянулся — бойцы открывали широкие ворота дома рядом с волостным правлением, выводили красноармейцев. Поскакал к ним. Арестованных было человек тридцать. «Половину выкосили!» — ахнул Анохин. Позже он узнает, что еще одиннадцать бойцов отбились, ускакали в Березовку.

— По коням! Быстро! — крикнул Анохин, указывая на лошадей у коновязи.