Откровение по улице Огнева, дом двадцать шесть (СИ)

— Спасибо. Спасибо вам. Глупость какая, разрыдаться из-за обуви, — она промокнула кожу под глазами. — Я её забрала из квартиры в ту ночь. Когда… Когда всё случилось. Мама и Игорь ссорились на кухне так, что тарелки дрожали. Весь дом дрожал… А потом Игорь вломился в мою комнату и сказал собираться. Сказал, что на сборы у меня десять минут. И я… Не знаю, почему, но вместо того, чтобы собирать кукол или одежду хотя бы, я собрала всю свою обувь. Представляете?

Она обняла себя руками.

— В стрессовых ситуациях всякое бывает, — подбодрил я.

И Люба продолжила, уже не прерываясь на слёзы. Оказалось, что Игорь пришёл к ним в квартиру 27 апреля и велел срочно собираться и выезжать из города. Орал про радиацию, взрыв, опасность и смерть. Конечно, Таня не поверила, обвинила своего любовника в том, что он снова захотел разрушить её новосозданную семью. Восьмилетняя Люба сидела, прячась за креслом, в другой комнате и слушала их ругань.

Два плюс два она свела уже в более зрелом возрасте. Поняла, что её отец (на тот момент она думала, что он друг семьи) что-то сделал маме. Все те десять лет, которые дед «лечился», он находился в Киеве рядом с нами и растил Любу. Растил свою тайную дочь. Как будто история из сериала, полнейший бред. И хотя Люба не простила его за убийство мамы, она сказала, что остаётся благодарной ему за то, что оказался рядом в самые трудные дни. Муж Тани, человек, которого Люба считала отцом в детстве, тушил ЧАЭС и сгорел от радиации. Мама осталась в той квартире. У маленькой девочки никого кроме Игоря и не осталось.

Уже уходя, в прихожей я остановился и спросил, почему она ни разу не возвращалась в Припять. Всё-таки то место имело большое значение в её судьбе. Так много тайн и жизнь, фактически поделенная на до и после. Слава толкнул меня в плечо, наверное, за неуместный вопрос, но Люба ответила. Призналась, что не смогла выбросить из головы то, что отец рассказывал ей о Припяти.

— А что он вам рассказывал?

Подав мне куртку, Люба замялась.

— Он сказал, что все, кто там жили, несут на себе какой-то крест. Я думала, что, поехав туда, стану несчастной, потому что дух города меня не отпустит.

— Дух города, — повторил я про себя.

Мы попрощались и начали спускаться по лестнице, держась за руки. Мне даже не пришлось ничего говорить Славе, он и так всё понял. Дед знал, что его дочь или я, его внук, можем найти в Припяти. И он придумывал сказки, чтобы мы туда не поехали. И всё же я старался думать в положительном ключе. Не о том, что дед нам врал и решил скрыть убийство. Слава, кстати, предположил, что дед не сдался полицейским, потому что не хотел, чтобы Люба отправилась в детский дом. Он у меня такой оптимист. В общем, я тоже старался помнить о хорошем. Например, о том, что мама ждала знакомства с Любой, а та оказалась не против пообщаться с новыми родственниками.

— Спасибо, что пошёл со мной, — сказал я Славе у самых дверей подъезда. Он потянулся к кнопке, но я перехватил его руку и поцеловал в середину ладони.

— Но мне кажется, это дело семьи.

— Если мы поженимся, ты тоже станешь её семьей.

В конце концов, мы расшифровали дневник деда, каждую строчку. Поняли, что он многое знал об аварии и убил Таню случайно. Раскаивался. Переживал. Старался как-то искупить свои грешки, обхаживая дочь. Спустя месяц после посещения Припяти, моё решение отправиться в ЧЗО показалось мне и в половину не таким удачным, как тогда. И утешало только одно, я познакомился со Славой.

По истине, не знаешь, где найдешь, где потеряешь.