Откровения Ангелов-хранителей. Как найти свою любовь

Я привстал на колени и невольно начал жестикулировать руками, пытаясь придать своим словам большую выразительность.

– Это был кромешный ад. Что происходит, когда картечь на всей скорости попадает в человеческое тело? Ошметки просто летят во все стороны – мясо, кости, руки, ноги, головы. Мясорубка. Вся площадь была в крови в буквальном смысле этого слова. А мы сейчас, и все остальные, спокойно лежим на этом месте, отдыхаем, ничего не чувствуем. Невесты пачками разгуливают, шампанское пьют, райское место.

– Хочешь сказать, что тут повторяется история с Таиландом с Пи-Пи-Доном? – догадалась Алекса.

– Вот именно. Каждое место обладает своей особенной аурой. В некоторых местах люди могут гибнуть тысячами, и на ауре это никак не отражается. Рай все равно остается раем. А иногда где-нибудь одну-единственную старушку топором тюкнут, и то не по-настоящему, – и все: аура безнадежно испорчена – там теперь даже уснуть невозможно.

Алекса невесело улыбнулась:

– Ты имеешь в виду ту самую комнату на канале Грибоедова?

Канал Грибоедова, 104. Именно в этом доме, согласно замыслу писателя, Федор Раскольников зарубил топором старуху процентщицу и ее сестру Лизавету. Когда мы приехали в Петербург в самый разгар сезона белых ночей, единственную подходящую комнату мы смогли найти только в соседнем доме.

– Вот именно, – повторил я. – Помнишь, как нам там плохо было?

– Еще бы, конечно, помню. Неделю болела, с кровати встать не могла.

– Я не только об этом. Помнишь, мы с тобой в первый вечер лежим в постели, а вокруг какая-то зловещая тишина. И я тебя спросил: «Ты тоже перебираешь в памяти знакомых старушек, которых стоит укокошить?» И ты сказала: «А как ты догадался?»

Алекса рассмеялась.

– Место, понимаешь, такое – навевает, – продолжил я. – Вот жил бы Федор Михайлович где-нибудь в романтическом месте, допустим, на стрелке Васильевского острова. Глядишь, и книги бы получались не настолько мрачными. Бытие определяет сознание. Хотя, можно сказать, обратная связь тоже работает – сознание определяет бытие. В общем, все друг с другом связано, все на все влияет.

Разговаривая таким образом, мы незаметно для себя вышли на Невский проспект и, преодолев несколько десятков метров, оказались возле серого здания касс «Аэрофлота». На втором этаже этого дома прямо над операционным залом находилось уютное кафе, которое так и называлось «На балконе».

Это был настоящий балкончик с мраморными перилами и массивными тяжелыми колоннами. Сидя за столиком, можно было наблюдать за бурлящей внизу возле касс жизнью – кто-то стоял в очереди к заветному окошку, кто-то изучал расписание рейсов. А у нас на втором этаже в это же самое время была тишь и благодать. Как приятно подняться над суетой во всех смыслах этого слова.

После обеда Алекса привычно достала нетбук и снова начала изучать новинки с рынка аренды жилья.

– Есть вариант – комната на Миллионной улице возле Эрмитажа, – сказала она с явным сомнением в голосе. – А что, там есть какое-то жилье?

– Не знаю, может быть, сдается комната в каком-нибудь дворце. На этой улице сейчас куча разных учреждений – там какой-то штаб, ведомства. Хотя, я читал, даже в Петропавловской крепости есть жилые квартиры. И даже в здании Главного штаба на Дворцовой площади живут простые люди. Это же Питер, тут все может быть. В любом случае было бы интересно провести хотя бы ночку возле Эрмитажа.

Мои слова оказались пророческими – комнату действительно сдавали лишь на одну ночь. Образовалось окно между бронью. На наше счастье.

Комната оказалась большой и светлой, с огромными окнами почти во всю стену. После тесной каморки у дома старухи процентщицы эти палаты выглядели просто по-царски.

Миллионная улица, как известно, сплошь состоит из одних дворцов (не случайно она получила такое говорящее название), поэтому фасад нашего дома выглядел весьма торжественно. Никогда бы не подумал, что за такой лепниной могут скрываться самые настоящие квартиры.

Нет, право, весьма замечательный адрес. Выходишь из подъезда, делаешь несколько десятков шагов направо, и ты уже находишься возле знаменитых пятиметровых атлантов, украшающих портик нового Эрмитажа.

– Видишь, как блестят большие пальцы? – Я указал своей спутнице на босые ноги великанов. – Есть такое поверье, что если потереть ноготь атланта и загадать желание, то оно обязательно сбудется.

– И что, сбывается? – с улыбкой спросила Алекса.

– Конечно, нет. Точнее сказать, тут никакой связи нет. Может просто совпасть, может – не совпасть. Но пальцы атлантов тут точно ни при чем. – Я наклонился поближе к постаменту одной из статуй. – Смотри, кто-то обгрыз у них ногти на ногах. Идиоты, варвары!

Алекса провела пальцем по неровному краю ногтей:

– Это же мрамор!

– Вот именно! Просто так за палец подержаться – уже мало. Обязательно нужно испортить педикюр. Вандалы.

– Людям настолько не хватает счастья, что они готовы поверить во что угодно.

Некоторое время мы молча разглядывали атлантов, пока я не нарушил тишину:

– Помнишь, как мы с тобой в Москве обходили «счастливые» места?

– Конечно, помню.