Откровения. Книга 1. Время перемен

Когда же прошла весть, что царь Ирод якобы окончательно скончался, то они смело двинулись к этому храму. Среди белого дня, когда множество случайного народа толпилось вокруг храма, юноши опустились на канатах с храмовой кровли и разрубили золотого орла топорами.

Вскоре явился царский военачальник во главе приличного отряда солдат. Вполне достаточного для того, чтобы дать отпор черни. И он совершенно неожиданно для всех напал на толпу у храма. Паника обрушилась, пробежав волной по собравшейся толпе людей. Началась резня, и довольно многие пострадали в тех жутких беспорядках. Обычные люди и случайные прохожие бежали врассыпную от храма, но их настигали преследователи из царской стражи. И около ста человек в тот день были схвачены как зачинщики беспорядков внутри страны.

Озлобленные солдаты тащили на суд и правых и виноватых. Отец Эфраима был обвинен в нелепом преступлении и подстрекательстве против власти Рима. Конечно же, он невиновен, и лишь по ошибке был задержан во время тех волнении у храма вместе с остальными такими же несчастными. Но доказать что-либо было невозможно. Особенно тем, кто и не собирался оправдывать задержанных.

Царь Ирод, который как оказалось еще не отправился к праотцам, был в здравии, несмотря на все слухи и молву о его преждевременной кончине. И узнав о случившемся в храме, он впал в непомерный гнев. И приказал сжечь живьем всех тех, кто спустился с храмовой крыши и сорвал злополучного орла. А остальных задержанных отправить на каторжные работы для нужд Рима.

Их отправили сначала в копи, но многие там не выдержали. В том числе и бедный Мелех, отец Эфраима. Осужденные на принудительные работы обычно используются для постройки дорог, очистки клоак и на водокачках. Но в связи с недавним резким ростом строительства в Иудее, римляне всё больше требовали людей на кирпичные заводы.

Каторжная работа на кирпичном заводе считалось одной из самых легких и простых. Но управляющие очень неохотно брали на нее евреев. Они были вечно чем-то недовольны, отказываясь работать — и пища не по ним, да и в субботу не желают работать. А тут ведь каждый должен приналечь, и даже еврей. План должен быть выполнен, а необходимое количество кирпича выработано, независимо ни от чего.

Аппетиты римских архитекторов не отличались умеренностью, и никак не собирались уменьшатся. Пятнадцать рабочих часов — отныне официальный минимум. И за неделю из тысячи заключенных издыхают в среднем пятьдесят-сто человек в месяц. Что является официально допустимым максимумом. Правда, частенько он нарушался перевыполнением, но это скрывалось от официальной статистики.

Каждый день, в течении всего того несчастного года, что отец провел в заключении, Эфраим чувствовал ужасное чувство вины, и винил он в первую очередь себя. Винил за то, что оставил отца одного и не защитил его. Винил себя за то… что отрекся тогда от него. Пытаясь достучаться до царя Ирода с просьбами о помиловании невиновных, многие просто-напросто оказывались вместе с ним. И Эфраим не хотел повторить их судьбу.

От сотворения мира так уж заведено, что один появляется на свет, а другой его покидает. И вот сейчас настал черед царю Ироду — не родиться, само собой, а умереть. И когда пару месяцев назад Ирод действительно скончался в одном из своих дворцов в Иерихоне, процарствовав тридцать семь лет после своего провозглашения царем со стороны римлян, Эфраим решил добиться прощения.

Пропуск с трудом удалось достать у управляющего кирпичным заводом для каторжников. А уж сколько сил потребовалось, чтобы заставить себя самого отправится к отцу…

У ворот его встречают любопытствующие и подозрительные взгляды караульных. Грязно-серый пустырь — и повсюду какие-то столбы и частоколы. Его ведут к управляющему унылой и тоскливой дорогой. Везде стоит глухое и однообразно монотонное пение: за каторжной работой и трудом полагается петь — таков приказ. И чтобы помогать узникам в его выполнение, у надсмотрщиков есть кнуты и дубинки.

С трудом и неохотой разобравшись кто, к кому, и зачем, его передают уже другому сопровождающему. И они идут обратно всё под тем же монотонным пением, мимо всех этих надсмотрщиков, среди глины и жары, среди рабочих, согнувшихся в три погибели, и стоящих на коленях. И мимо смертников, приговор для которых еще не исполнен, и они вынуждены отрабатывать в этом пекле.

В забытой памяти Эфраима проскальзывают строки из Священного писания, которым отец учил его еще в детстве — о фараоне, угнетавшем сынов Израиля в земле Египетской: «Египтяне с непоколебимой жестокостью и ненавистью принуждали сынов Израилевых к работам. И делали жизнь их горькою от тяжкой работы над глиною и кирпичами. И поставили над ними начальников работ, чтобы те изнуряли их тяжкими работами, и построили они фараону города Пифом и Раамсес».

Так для чего же сегодня празднуют пасху, которая была установлена в честь избавления иудеев от рабства египетского, с таким ликованием и блеском, если здесь, в своем доме, сыны Израиля всё еще таскают кирпичи, из которых их враги строят города?