Откровения. Книга первая. Время перемен

— Долой этого императора, такого же грязного свиноеда, как и все римляне. Изрубить орла на куски!

— Время придет, и вся гниль Рима будет смыта с лица земли Израиля.

Иуда поддержал тех, кто призывал к уничтожению орла. Хотя сам он вполне терпимо относился к различным изображениям. Но люди больше следуют за тем, кто следует древним традициям. Их сердцу ближе верующий и религиозный человек, даже если он призывает к убийству.

— Мы станем сильны, и сам Рим, убоявшийся нашей силы не осмелится более вступать на землю нашу, — так Иуда отвечал им, призывая не боятся римского возмездия.

Народу скапливалось всё больше. Даже слишком много — они спорили, толкались, что-то яростно обсуждали, а некоторые недобро посматривали в сторону стоящих отдельно от других римских солдат. Контролировать такую толпу было сложно. Люди знали чего от них ждут, знали для чего их собирали и для чего вооружали.

Собравшуюся в городе вооруженную толпу людей разделили на три отряда, расположивших отдельно в разных концах. Один из отрядов занял ипподром в северной части города. Другой расположился вдоль восточной, южной и северной сторон ристалища. И последний третий отряд занял оборону, окружив царский дворец. Таким образом они оцепили римлян со всех сторон и держали их в осадном положении.

Сабин укрылся в высочайшей из башен дворца — в башне Фасаила, названной в честь погибшего в парфянской войне брата Ирода. Римские солдаты призванные поддерживать порядок в городе, также поспешили скрыться во дворце, где располагались основные части единственного легиона, который был у Сабина.

У него был выбор, оставаться окруженным в осаде и ждать помощи от Квинтилия Вара, или же попытаться разогнать эту толпу, имеющимися у него силами. И Сабин рискнул, дав легиону сигнал к наступлению против иудеев.

Увидев выступивших к храму римских солдат, толпа ринулась им навстречу, пуская в ход всё что было под рукой — летели камни, палки, дубинки, которые отскакивали от щитов и доспехов, не причиняя никакого вреда.

У кого были ножи и кинжалы, те пускали их в ход, не задумываясь. Кровь была пролита. Евреи массой наступали на солдат, пытаясь охватить тех числом. Когда человеку уже нечего терять, он бросает все свои силы в бой. А римляне беспощадно рубили всех, кто попадался. Начиналась бойня.

Белоснежные улицы заполнили реки крови. Повсюду валялись отрубленные пальцы, части тел и разрубленные трупы. Хоть римлян и было меньше числом, они всё же были лучше вооружены и благодаря своей военной выучке имели перевес над неопытной толпой.

Иудеев стали теснить, а они бежали, рассыпаясь, сталкиваясь, крича, и пытаясь увернуться от острых лезвий, рубящих всех, независимо ни от чего. Какой-то замешкавшийся старик, не удержавшийся в хлынувшем потоке людей, рухнул на землю, и тут же был затоптан своими же — кровь хлынула, кости трещали. Люди не замечая того, бежали по павшим товарищам, с кем еще недавно разговаривали и обсуждали предстоящее.

И вот уже прямо на Иуду неслось несколько римских солдат. Это почему-то ввело его в какое-то оцепенение — он смотрел как они медленно и неуклонно катились к нему. Это надвигалась на него сама война, к которой он так стремился.

Люди, стоявшие преградой перед этими солдатами, падали от разящих и рубящих ударов. И вот они уже приближаются к нему, а он по прежнему стоит и просто смотрит на это.

Иуда дернулся к своему мечу, но он как будто застрял в ножнах и не вынимался. Страх стал подступать, охватывая его разум. Он продолжал дергать, но клинок упрямо не шел. Страх окончательно его захлестнул и он ринулся бежать, отступая от надвигающейся смерти. Сегодня он не умрет.

Солдаты римского легиона продолжали прорубать себе путь, окруженные смешанной толпой — тех, кто хотел вступить с ними в бой, и тех кто просто пытался сбежать от этого ужаса.

Вот один испуганный человек, совершенный еще мальчишка, пытаясь прошмыгнуть позади одного из солдат, получил размашистый удар в голову, и рухнул к остальным, кому не посчастливилось выжить.

Множество людей набросилось подбирать камни, стремясь заполучить хоть какое-то оружие. И одному из римских солдат досталось по голове огромным булыжником, нанесенным с такой силой, что и шлем не помог — черепок треснул с глухим звуком, продавленный немалой вмятиной.

Римляне тоже погибали, не справляясь с этой безумной толпой, а их мечи, тут же подхватывались и пускались против еще живых солдат.

Маленькая девочка, отбившаяся в общей суматохе от своих, блуждала посреди всего этого кровавого месива, зовя свою мать. Но ее крик был лишь одним из многих в нескончаемом гуле страданий. Никто не обращал на нее внимания, заботясь только о своей собственной жизни. А для нее всё вокруг представлялось чем-то ужасным, враждебным и кровавым.

Споткнувшись о чью-то ногу, она полетела вниз, припав к какому-то телу, еще теплому, но уже неживому. Отчаяние и страх, исходившие из глубин души этой маленькой девочки, погрузили ее в сумасшедший вихрь, и закрутили с немыслимой силой.