Откровения. Книга первая. Время перемен

Солнце замысловатыми бликами пробивалось сквозь плотную крону деревьев, бросая свой яркий свет траву. Склизкие и мокрые струи пота стекались со лба Эфраима. А в его уставших мышцах просто таки стонала каждая клеточка, превращая меч в руке в бесполезную тяжелую железку, непригодную для защиты.

— Попробуем еще раз? — больше утверждая, чем спрашивая, обратился к нему его смугловатый оппонент, занося лезвие своего клинка над головой.

Понимая, что так и не сможет оторвать отяжелевший меч от земли, Эфраим рухнул на колени, уворачиваясь от занесенного клинка. Холодный металл осторожно коснулся его затылка, срезав прядь мокрых от пота волос. Эфраим замер на месте не шевелясь, а затем в нерешительности повернул свою голову, посмотрев на соперника. Его оппонент, не убирая клинка с шеи Эфраима, улыбался.

— Поразительная неловкость и неуклюжесть ребенка.

— Ты хочешь меня убить, Симеон?

— Я стараюсь сделать из тебя хоть какое-то подобие воина. Глупо иметь такую мощь, как у тебя и не использовать ее. Ты должен уметь сражаться в любых условиях.

— А острого меча будет недостаточно?

— Для победы тебе не поможет и самый острый меч в мире, если не уметь им пользоваться. Отдохни немного, а потом продолжим.

Эфраим попытался подняться, но обессилено растянулся на земле. Согласившись служить Анилею, он вскоре был выпущен из заключения. Но его падение в бездну так и не прекратилось. Время неумолимо бежало, а он так и не решил, что делать, и как ему выбираться из всего этого.

Около недели понадобились, чтобы хоть немного оклематься и встать на ноги. Сару он видел лишь изредка — она приходила несколько раз навещать его. Анилей взял ее к себе прислугой в дом. Держа таким образом под своим присмотром, словно заложницу, взятую в плен. Хотя и обращались с ней, по ее словам, хорошо, но Эфраим понимал, как резко всё могло повернуться в худшую сторону.

Прежде до всего этого, Эфраим никогда не держал оружия в руках. Его отец был миролюбивым человеком и не сторонником насилия. Но при этом утверждал, что познать необходимо всё, что человек только может познать, дабы он мог различить добродетель от зла.

После того, как Эфраим смог более менее крепко стоять на своих ногах, и уверенно держал меч в руках, его поместили в местные казармы так называемой «армии» Анилея. Сам Анилей жутко гордился ей, хотя чем там можно было гордиться оставалось загадкой. Они были отбросами общества, отребьем. Удивительным сборищем, порожденным войной, несчастьем и презрением.

«Армия» состояла из нескольких десятков различных людей, как правило убийц по своей натуре и просто отчаянных. Они готовы были выполнить абсолютно всё, что Анилей им прикажет, без каких либо сомнений. Он дал им шанс, надежду и новую жизнь, а они стали его верными псами.

Что выйдет, если взять несколько начисто лишенных морали подонков, обучить и натренировать их на убийство и смерть? На выходе получается армия подконтрольных лишь одному своему господину, и убирающая всех и вся со своего пути, пока их жизнь не прервется.

Здесь приветствовалась жесткая дисциплина и несомненная верность, и никаких дружелюбных привязанностей к кому бы то ни было, кроме Анилея — благодетеля и господина для всех отверженных.

Управляющим звеном между всеми ними и Анилеем был Симеон. Он же был наставником и тренером для всех наемников в этой армии. Огромный высокорослый и загорелый иудей, крепкого с самого рождения телосложения.

Симеон был рожден рабом, и всю свою жизнь провел в услужении другим, но в основном Анилею. Он был неимоверно предан ему, и действительно готов отдать за него свою жизнь.

Ему немало пришлось пережить и вынести, пока он не обосновался здесь, в Хевроне. Он был искренне благодарен Анилею, который фактически вытащил его с того света и спас, поддержав в трудные моменты его жизни. Анилей вытащил его из глубокой ямы, и приютил у себя.

Анилей внешне казался вполне доброжелательным и дружелюбным ко всем. И многие действительно считали его своим благодетелем и спасителем. Но под этим покровом скрывался жёсткий и беспощадно расчетливый человек. Он мог абсолютно без какой-либо жалости лишить человека жизни, лишь по своей прихоти. Но конечно же не своими руками — для этого у него был верный Симеон, выполняющий всю грязную работу, и целая армия наемников и убийц.

Испытывал ли сам Анилей к Симеону какую-либо привязанность? Нет, не больше чем к остальным псам — он также без сожаления мог бы приказать его убить, как и остальных. И поэтому было странно наблюдать эту нелепую преданность Симеона к своему хозяину.

Симеон по своей природе не был жестоким человеком. В нем не было ненависти к людям. Но с рождения он был лишен свободы, и его жизнь не была в собственном распоряжении — другие распоряжались ей. И во многом именно это и сделало его тем кем он стал.

Как и всех до него, Эфраима принял и обучал именно Симеон. Все эти дни, когда Эфраим перебрался в казармы, они ежедневно занимались по несколько часов. Он обучал его всему — от силовых упражнение до сражении на мечах.