Откровения людоеда

— О Боже, Папочка наказывает меня — накажи меня сильнее, о, Папочка, о, пожалуйста…

— Ты ужасный ублюдок, ты мерзкое, жалкое создание!

— Еще, Папочка, еще — сильнее, сильнее — о, Папочка — о, да, да…

И тут я почувствовал легкие, теплые брызги на своем лице — это была кровь. Герр Штрайх-Шлосс вытянулся на коленях, его дыхание было быстрым и неглубоким, его пятнистые плечи поднимались. Кровь, ярко-красная, стекала по его ногам. Я увидел, как подрагивал его эрегированный член.

— О, Папочка! — заорал он во весь голос. — Теперь, да, кончаю — о! — теперь!

Прежде чем он на самом деле смог кульминировать, я сильно ударил его по голове деревянной рукояткой линейки и он тотчас же осел.

Когда это произошло, я подумал: Manzo Gordiano dei Piaceri del Dolore[183]

Manzo Gordiano dei Piaceri del Dolore

1 ³/₄ фунта (800 грамм) превосходной плоти, взятой у того, кто скончался

от удовольствий боли, порезанной на 8 больших кусков

4 жидкие унции (120 миллилитров) оливкового масла

2 луковицы шалота, мелко порезанного ДЛЯ МАРИНАДА:

3/4 бутылки «Кьянти»

2 столовые ложки винного уксуса

1 луковица, мелко порезанная

2 головки чеснока, очищенные и порезанные

1 побег свежего чабреца, свежего розмарина

1 лавровый лист

1 маленький кусочек оранжевой приправы

Смешайте вместе все ингредиенты для маринада и оставьте в получившейся смеси плоть не менее чем на 24 часа. После этого профильтруйте мясо, овощи и травы, и сохраните жидкость.

Пожарьте мясо несколько мгновений на обеих сторонах в оливковом масле. Добавьте шалот, порезанные овощи и травы. Прожарьте чуть подольше, затем перенесите на жаростойкую глубокую тарелку и полейте жидкостью маринада. Готовить на нижней полке духовки при температуре 150ºС/300ºF, указатель рукоятки на 2 порядка, 3 ¹/₂ часа.

Блюдо, которое я подал Amici di Germania, было настолько сенсационным, что я даже не ожидал этого, учитывая действие плоти Герра Штрайх-Шлосса и склонности братства.

— Маэстро Орландо! — восторженно завопил лысый последователь с бычьей шеей, — небесный вкус! Еще, еще! Принесите нам еще!

Так я и сделал, и они ели с беспощадным аппетитом, губы лоснились соком, сочная мясная жидкость стекала по их подбородкам, глаза увеличились как при воспалении щитовидной железы, а щеки раздулись, как будто они проглотили, не жуя, сочное наслаждение необыкновенно преобразованного тевтонского извращенца.

— Как жалко, что Отго нет с нами, — в конце концов, сказал кто-то.

Голос через стол заметил:

— Я полагаю, он уехал с нашим дорогим Генрихом в тур по провинции.

— О, Боже, как много он потерял!

Я не смог отказать себе в удовольствии и осторожно самодовольно улыбнулся.

Медленно, постепенно ускоряясь, безумие начало охватывать их: они перестали просить еще Manzo Gordiano и развалились на стульях, их тела раздулись, а души насытились эмоциональным жаром, который мое творение разожгло и снабдило топливом; негромкие стоны вырывались из их открытых ртов, пузыри слюны появлялись и лопались на их губах; дрожание век было единственным заметным движением на их покрасневших остолбеневших лицах. Затем, когда эндогенное истощение стихло, давая путь апвеллингу,[184] который вскоре распустился из оживающей заинтересованности, через аппетит — к болезненному голоду и, в конце концов, к ненасытному желанию, они начали трогать друг друга через столики — кончики пальцев, умудряющиеся занять нужное место, руки, хватающие и срывающие, глаза, назначающие любовные свидания. Некоторые из них цеплялись за свои воротнички, срывая с себя галстуки и расстегивая пуговицы; их голоса становились более громкими, жалобными, неприличными, окрашенными нервным предвкушением; затем они начали кричать.

— Я думаю, — заметил я Жаку, — что нашим гостям уже пора. Полагаю, они страстно желают продолжить свои личные — мероприятия — в конце вечера.

На самом деле они буквально сражались за то, чтобы добраться до двери. Некоторые из них уже держались за руки, явно разделившись на пары для поклонения богине боли.