Откровения молодого романиста

Единственное, в чем я совершенно убежден, так это в том, что некоторое значительное количество людей воспринимает информацию о самоубийстве Анны Карениной эмоционально, тогда как очень немногие (если таковые вообще имеются) удивляются или печалятся, узнав, что в прямом угле девяносто градусов. Поскольку мы здесь рассуждаем, почему людей трогает то, что происходит с вымышленными персонажами, я никак не могу принять онтологическую точку зрения на данный вопрос. Я вынужден считать Анну Каренину разумо-зависимым объектом, предметом познания. Иными словами (подробнее объясню свою позицию ниже), я подхожу к вопросу не онтологически, а семиотически. Иначе говоря, меня интересует, какого рода смысловое содержание вкладывает компетентный читатель в словосочетание «Анна Каренина» – особенно если он принимает за данность тот факт, что Анна – не ФСО и никогда таковым не являлась.

Более того, исследуемая мною проблема формулируется следующим образом: в каком смысле нормальный читатель считает истинным предположение «Анна Каренина покончила с собой», если он наверняка знает, что Анна Каренина – не ФСО? Я не спрашиваю «где, в какой части Вселенной обитают вымышленные персонажи?», но «почему мы говорим о них так, словно они на самом деле живут в каком-то уголке Вселенной?»²¹.

Чтобы по возможности ответить на эти вопросы, думаю, следует переосмыслить некоторые очевидные факты, касающиеся вымышленных героев и мира, в котором они существуют.

Незавершенные возможные миры и завершенные персонажи

По определению, художественные тексты повествуют о личностях и событиях не существующих на самом деле (и именно по этой причине они требуют временно отказаться от недоверия). Следовательно, с точки зрения семантики правды, литературные утверждения всегда противоречат истине.

Тем не менее мы не принимаем литературные утверждения за ложные. Во-первых, читая художественный текст, мы тем самым вступаем в безмолвное соглашение с автором, который притворяется, что все написанное им – правда, и просит нас притвориться, что мы воспринимаем его всерьез²². Таким образом, каждый писатель создает возможный мир, и все наши суждения об истинности и ложности базируются на законах этого мира. Так, с литературной точки зрения утверждение, что Шерлок Холмс живет на Бейкер-стрит, является истинным, а что он обитал на берегах Спунривер – ложным.

Мир, используемый художественным текстом в качестве места действия, не может полностью отличаться от мира, в котором мы живем, даже если речь идет о сказке или научной фантастике. Даже тут, если упомянут лес, всем понятно, что он более или менее похож на лес в нашем реальном мире, деревья в нем растительного, а не минерального происхождения, и так далее. Если же нам ненароком скажут, что вымышленный лес состоит из неорганических деревьев, понятия «неорганический» и «дерево» обязаны соответствовать их аналогам из реального мира.

Обычно в качестве места действия используется мир нашей повседневной жизни – или как минимум совпадающий с ним по всем основным параметрам. Произведения Рекса Стаута, например, предлагают читателю считать истинным тот факт, что в городе Нью-Йорке живут такие люди, как Ниро Вульф, Арчи Гудвин, Сол Пензер и инспектор Кремер, не числящиеся ни в каких муниципальных списках. Тем не менее основное действие происходит в городе, который в точности такой же, каким является (или когда-то был) настоящий Нью-Йорк, так что мы бы очень удивились, если бы вдруг Арчи Гудвин в Центральном парке поднялся на Эйфелеву башню. Вымышленный литературный мир не только возможен, он также мал, то есть дает нам «сравнительно краткое описание событий локального характера, имевших место в одном из закоулков реального мира»²³.

Мир художественного произведения представляет незавершенное, не максимальное состояние дел²⁴. В реальном мире, если утверждение «Джон живет в Париже» истинно, то истинно также, что Джон живет в столице Франции, севернее Милана и южнее Стокгольма. Аналогичный набор требований неприменим для возможных миров, строящихся на наших познаниях или вере, – так называемых доксастических миров, или «миров мнения». Если истинно, что Джон верит, что Том живет в Париже, это вовсе не означает, что Джон верит, что Том живет севернее Милана, поскольку Джону для такой уверенности может не хватать географической информации²⁵. Литературные миры так же неполны, как миры доксастические, но имеют свои особенности.