Откровения молодого романиста

Появление все новых перечней всевозможных красот присуще обществу, в котором вызрела массовая культура. На память приходят слова Карла Маркса, который в первой главе «Капитала» писал: «Богатство обществ, в которых господствует капиталистический способ производства, выступает как огромное скопление товаров». Вспомним витрины, которые разнообразием выставленных в них предметов намекают, что внутри гораздо больше всякого добра; и торговые выставки, собравшие товары со всего света; и прославленные Вальтером Беньямином парижские пассажи, эти крытые стеклом променады с мраморными стенами, которые парижские путеводители XIX века называли «миром в миниатюре»; и, наконец, универсальные магазины, некогда прославленные Золя в романе «Дамское счастье»… Все они — не что иное, как перечни самих себя.

В романе «Таинственное пламя царицы Лоаны», где речь в основном идет о квазиархеологическом восстановлении воспоминаний, датированных 1930-ми годами, я довольно часто использовал перечни (как правило, хаотичные за счет нагромождения разнородных элементов). Позволю себе процитировать отрывок, где в кучу свалена масса популярных песен, которыми итальянское радио терзало мой подростковый слух:

В точности будто из радио: льется песня на просторе, песня за песней, все на одной и той же частоте, без нужды искать музыку, крутить ручки. Поехали. Я откинулся на подоконник. Звездное небо над головой. И такая прекрасная паршивая музыка. Пусть же она пробуждает нечто внутри меня.

Тысяча звезд сияет с неба… Звезды, небо, ночь и ты… Говори под звездами, говори мне, милая… Ты сияй, звезда ночная… Под антильским небом ночами, там, где звезды слепят лучами, с неба льются на нас ручьями… слезы любви! Под небом Сингапура, под небом золотым ты в первый раз шепнула, что я тобой любим… Звезды завидуют нам, и им любовь не отдам, и не сумеют подслушать они нашей с тобой болтовни… С тобой, без тебя, под звездой, под луной, я счастлив любовью, любовью одной…

Книги, книги, книги…

Как было сказано выше, библиотечный каталог — идеальный пример практического списка, поскольку количество книг в любой библиотеке конечно. Исключением, разумеется, был бы каталог бесконечной библиотеки.

Сколько книг в Вавилонской библиотеке, так причудливо описанной Борхесом? Одно из свойств борхесовской библиотеки в том, что хранящиеся в ней книги содержат все языковые структуры, все варианты, все вероятные сочетания двадцати пяти орфографических символов, и, стало быть, невозможно вообразить ни одной буквенной комбинации, которой бы в ней не было. В 1622 году Пауль Гюльден в работе Рrоblеmа arithmeticum de rerum combinationibus («Арифметическая задача сочетаний вещей») посчитал, сколько всего слов можно составить из 23 букв бывшего тогда в ходу алфавита, сочетая их попарно, потом по три — и так до составления слов из 23 букв, без учета повторений, и не думая о том, есть ли у получившихся слов какой-то смысл и можно ли их произнести. Получилось более 70 тысяч миллиардов миллиардов слов, для написания которых понадобятся более миллиона миллиардов миллиардов букв. Если записать эти слова в тысячестраничные тетради, размещая по 6о знаков в строке и по 100 строк на странице, потребуется 257 миллионов миллиардов подобных тетрадей. Если разместить эти тетради в библиотеке с кубическими хранилищами со стороной длиною в 432 фута (приблизительно 132 метра), каждое из которых вмещает 32 миллиона томов, понадобится 8 052 122 350 таких библиотек. Но где же разместить столько зданий? Ведь даже если принять в расчет всю поверхность Земли, на планете найдется место только для 7 575 213 799 библиотек!

Вычисления такого рода производили многие, от Марена Мерсенна до Готфрида Лейбница. Извечная мечта о бесконечной библиотеке вдохновила многих писателей на попытки создания образцов бесконечного перечня книг, причем наиболее убедительными из оных являются списки книг выдуманных, несуществующих, — и это означает, что фантазия человеческая поистине не знает границ. Сколь упоительны и захватывающи эти списки! Вот, например, перечень произведений (придуманных) из библиотеки Св. Виктора, которую Рабле описал в «Пантагрюэле»: «Жердь спасения», «Гульфикправа», «Туфли Декретов», «Гранат пороков», «Клубок теологии», «Метелка проповедника», сочинение Дармоеда, «Слоновьи яички для отважных», «Отрава для епископов» Мамотре, «О павианах и обезьянах», с комментариями д'Орбо, «Постановление Парижского университета касательно кокетства гулящих бабенок», «Явление святой Гертруды инокине Пуассийского монастыря, в то время как та производила на свет»,

«Искусство благопристойно пукать в обществе» магистра Ортуина, «Хитроумнейший вопрос о том, может ли Химера, в пустом пространстве жужжащая, поглотить вторичные интенции», и так далее, всего приблизительно полторы сотни наименований.