Откровения немецкого истребителя танков. Танковый стрелок

Здесь я лучше прерву свой рассказ и вставлю в него две газетные статьи, а также выдержки еще из двух. Четыре статьи из «Китченер Дэйли Рекорд», изданные между 16 и 24 марта 1939 года, сохранились в архиве газеты на микрофильмах. Три из них находятся в приложении А.

Микрофильм довольно стар; как бы то ни было, копии, сделанные с него от моего имени Герхардом и Кати Фризен, отражают беспокойство деятельностью нацистов в Канаде в то время, когда мы с Оскаром покидали страну. Обратите внимание, что «Китченер Дэйли Рекорд» напечатала наши имена в пятницу, 24 марта, когда «Европа» уплыла из Нью-Йорка.

Евреи бойкотируют товары из Китченера-Ватерлоо: акция считается ответом на активность наци во всем районе.

Никто сегодня не вспоминал генерального прокурора Конанта и его расследование сообщений о деятельности нацистов в Двух городах и вокруг, а обе полиции — городская и полиция провинции — отказались комментировать объявление.

Но хотя нет никаких признаков того, что полиция проверяет наши сообщения, кое-что все же удалось узнать. Обнаружилось, что с четырьмя детьми семейства Эсау, отправленными в Германию, поехали и Бруно и Оскар Штикельмайеры, дом 821 по восточной Кинг-стрит.

ПОЛИЦИЯ МОЛЧИТ

Предположения, что местный бизнес может пострадать от дурной славы, которая ляжет на местную общину, оправдались, когда «Рекорд» получила сведения о том, что, по крайней мере, один местный производитель бойкотируется евреями Торонто. Последние заявили, что не намерены покупать ничего, сделанного у нас в округе.

«Ничего не могу сказать для прессы», — заявил газете сержант В.К. Оливер из полиции провинции. Он отказался подтвердить или опровергнуть сообщение, что полиция может начать в пригороде проверку на предмет деятельности наци. Инспектор Джордан, руководящий местной полицией, выехал из города, и с ним невозможно связаться.

Глава 2 Чужая земля Дойчланд

После того как мы сошли на берег в Бремерхафене, нас повезли в Хоенкирхен, старую деревню в 20 километрах к северо-востоку от Вильгельмсхафена, портового города на берегу Северного моря. В районное крестьянское объединение входило полдюжины крестьян с большими значками НСДАП напоказ, которые сидели в конце длинного стола в зале деревенского магистрата; на другом конце стола мы, мальчишки, ждали своей участи. Кто кому достался, я так и не понял. С тем же успехом крестьяне могли выбирать нас, бросая кости.

То, что я знаю — что я попал к Герхарду Ибену с хутора Карлсек, что километрах в четырех на северо-запад от Хоенкирхена, с хутора было видно дамбу на берегу Северного моря. Сурового вида хозяйка, которую с самого начала интересовало, насколько плох мой немецкий, попросила меня прочитать название местной еженедельной газеты. Поскольку литеры J и F в готическом шрифте очень похожи, я прочитал вместо «Йеферше Вохенблатт» «Феферше…». Над этим заржало все семейство. Там были две дочери Ибенов, обе ходили в среднюю школу в Йефере, районном центре в 16 километрах на северо-запад от Вильгельмсхафена.

Через пару дней после прибытия в Карлсек мне дали большую метлу из пиассавы и сказали содрать толстый слой мха, сплошь покрывавший стену одного из кирпичных домов. Пока я воевал со мхом, подъехали зеваки на телеге. Носатый возница сказал своей такой же носатой жене: «Dat is Gerd sien Amerikaner» («Это Гердов американец»). В дополнение к тому, что меня считали едва ли не вещью, это говорило о том, что ни о какой Канаде местные не слышали.

Каждый, кто приходил к Ибенам посмотреть на «американера», должен был согласиться с заявлением хозяина, что Германия спасла юнца германского рода от дегенеративной жизни в Америке. Что я мог на это сказать? Разве мои родители не отправили меня в Дойчланд?