Откровения немецкого истребителя танков. Танковый стрелок

Суть его самого гибкого, но продолжительного по времени способа узнать правду: дать доставленным для допроса столько пива — да, пива! — сколько они выпьют, а затем смотреть, как они жмутся, когда настанет время облегчиться. Не позволять им выйти из кабинета. Рано или поздно они сознаются, в обмен на возможность помочиться в уединенном месте. В конце концов, культурные люди не хотят мочить штаны в присутствии других.

Я все еще думаю, что тот хвастливый бывший сержант, убежденный холостяк, имел задатки садиста.

В 1950 году значок за боевую службу, который носили многие канадцы моего возраста — мне тогда было 25 лет, но я не имел права носить его, — означал в первую очередь, что в Канаде их владельцы имели преимущество в получении работы.

В поисках работы в Китченере и Ватерлоо я узнал, что, в основном из-за отсутствия значка, наниматели особенно въедливо изучали подробности моего прошлого, и некоторые даже весьма невежливо заявляли, что, даже спустя столько времени, меня надо наказать за то, где я провел годы войны. Именно тогда Тед Неттлтон и дал мне предусмотрительный совет: «Не рассказывай людям о своих проблемах…» Более того, он дал мне работу.

Для тех, кто там работал, фабрика Б.Ф. Гудрича была просто «резиновой мастерской». Целый этаж был отведен под производство шин, а именно под подготовку материала, конфекцию покрышек и их вулканизацию. В 1949-м почасовые работники фабрики бастовали; в 1950-м они старались наверстать неполученную зарплату. Фабрика работала в три смены, с семи до трех, с трех до одиннадцати и с одиннадцати до семи, график работы у рабочих каждую новую неделю смещался на смену назад.

Первые три года у Гудрича моя работа состояла в одновременном обслуживании стоящих квадратом четырех станков для конфекции покрышек, думая только о пополнении запаса сырья. Тяжелые липкие рулоны различной ширины, которые, в зависимости от мощности покрышки, нужно было ставить до шести рулонов в машину, делали из нас лучших атлетов, чем дорогое гимнастическое оборудование. На этой работе я избавился от лишних калорий, полученных с блюдами канадской, немецкой и русской кухни, приготовленными добрыми старыми леди-меннонитками.

Тяжелый воздух, идущий в шинный цех из прессовочной и других мест, пагубно действовал на рабочих, особенно если они работали на компанию всю лучшую часть жизни или дольше. В самом деле, «мастерская резинок» была не лучшим местом, где можно было набрать трудовой стаж. Тем не менее я проработал там почти 16 лет, уволившись в 1966 году, чтобы поступить в университет.

После трех лет в цехе шинной конфекции меня перевели в маленький отдел, где рассчитывали спецификации для производства покрышек.

Давайте ненадолго вернемся в 1950 год, когда большинство моих друзей вступили, или вот-вот вступили, в брак. Хельга еще была в Германии, готовясь к иммиграции в Канаду. Ее опрятные письма — мы мало разговаривали по телефону в тот год разлуки — освещали мое пансионное существование. Со свадьбой нам приходилось ждать будущего года.

Здание меннонитской церкви Ватерлоо-Китченер к 1950 году вдвое выросло в длину, и старый орган переехал на новое место, повредив в процессе одну из труб. Подвал церкви, в отличие от надземных этажей, сохранил старый размер и обстановку. Там, внизу, блестящая темно-коричневая краска на деревянных стульях, принадлежавших воскресной и немецкой школам, самую малость липла к пальцам — как когда-то.

Во время одного из занятий воскресной школы до 1937 года я оттянул назад такой стул, когда мой приятель как раз собирался сесть, так что он свалился на пол. Бывшие ученики, которые это видели, все еще говорят, как плохо я себя вел в тот день, как и в другие дни начала 30-х.

На рождественской службе 1950 года в старой церкви смотритель воскресной школы удивил многих в конгрегации, серьезно объявив во время выступления детей из воскресной школы, что молодой человек Бруно Тизен (изменить), служащий живым примером того, как воскресная школа может возвысить человека, сейчас скажет несколько слов. Думаю, смотритель чувствовал: то, что должно было вскоре прозвучать, станет для его собратьев-меннонитов иллюстрацией того, как посещение воскресной школы предохраняет даже от влияния радикального милитаризма. Он явно был уверен, что большинство, если не все присутствующие взрослые, знали, как и он, что я провел много времени среди людей, в Западном полушарии считавшихся худшими из плохих парней.

Временно получив роль ученика воскресной школы, мне пришлось рассказать короткий немецкий рождественский стишок, кончавшийся словами «Tante Janzen half gut hach/ Und es ward mit Weh und Ach». («Тетя Янцен подсказала мне, / и я с трудом пов-то-рил».) Мальчиком, за многие годы до 1950-го, я запинался, рассказывая рождественское стихотворение, но мне помогала одна из учительниц воскресной школы, миссис Янцен, жена епископа Янцена, священника церкви.