«Откровения о…». Книга 1. Порочная невинность

– Ну а чё ты не спросишь меня – какой повод-то? Она ж мать тебе, Людок, не тётка чужая!

– Всё, ладно! Только оставьте меня в покое уже! – я медленно выдохнула, сдерживая злость, натянула елейную, полную издевательства ухмылку. – Дядя Толя, а какой у мамы вчера был повод нажраться в дрова?

Он довольно рассмеялся, и где-то в глубине грудной клетки у него снова заклокотало.

– Помолвку мы вчера отмечали!

– Чью?

– Нашу! Я ж тебе скоро папкой буду, Людок! Смастерим с мамкой братишку тебе или сестрёнку. Будешь помогать нянчить?

– Чего-о-о?!

– Чего слышала! Будешь ты теперь Панюшкина! А это, между прочим, благородная фамилия! У меня прапрадед двоюродный был графом, так что давай-ка это, тон смени, со мной нельзя так разговаривать! И кончай мать обижать. И… – он забегал взглядом по подсобке, придумывая, какое бы ещё дать указание. – И работёнку найди себе какую-нибудь!

– Да идите вы оба!

Наспех оделась, выскочила на улицу. Зашибись! Просто нет слов. Интересно, где они жить собираются? Если уйдут к Толику – совет им да любовь, как говорится! Но если он припрётся к нам в общагу?

Мысли роились как мухи над навозом – такие же мерзкие и назойливые. Какой уж тут техникум? Надо было что-то делать – хотя бы выяснить, правду ли сказал Толик или просто сболтнул свои пьяные фантазии.

Мать тупо пялилась в телевизор и громко икала. Я, не раздеваясь, встала прямо перед экраном.

– Мам, ничего не хочешь мне рассказать?

Она непонимающе уставилась на меня и икнула. Понятно. И в обед, и вечером тоже мне мыть придётся. Я обречённо скинула пуховик.

– Есть будешь?

Мать невнятно кивнула, и, поняв, что разговаривать бесполезно, я просто сходила на кухню и разбодяжила в большой кружке кипятка бульонный кубик. Обжигаясь и расплёскивая, мама кое-как выпила половину и снова легла.

– Вот, смотри, аспирин, – я положила на стол таблетку. – Только не бухай больше, я тебя очень прошу! Раиса Николаевна сказала, что больше не разрешит мне мыть за тебя. Слышишь? А ещё с завтрашнего дня надо будет находиться в магазине весь день, или тебя просто выгонят. Другую работу ты не найдёшь, точно тебе говорю. Так что…

Мать разливисто захрапела. Зашибись. Вот и поговорили.

***

Около одиннадцати я уже была в больничном комплексе. Проходя мимо «травмы», замедлилась, прислушалась к ощущениям – вроде нормально. Резкой боли уже не было, только пекло и тупо пульсировало в районе нижнего ребра. Ерунда. Не было смысла терять время, которого и так почти не осталось, просиживая его в очереди к врачу. Заветная суббота уже послезавтра, а я даже не понимала, как мне лучше одеться.

На посту никого не оказалось, и я, понадеявшись на тапочки и халат, а также на магический номер 14/2, означающий платную палату со свободным режимом посещения, нагло прошла сразу в дальний конец коридора. Осторожно заглянула в полуоткрытую дверь – не хватало ещё с нервной мамашкой встретиться! Но в палате была только Ленка. Она лежала под капельницей и, кажется, спала. Я, унимая нахлынувшее вдруг волнение, скользнула внутрь.

Палата большая, вполне можно было и четыре койки поставить, но вместо них здесь находились шифоньер, холодильник и телевизор. У окна – стол. На нём электрический чайник, посуда, печеньки. Мой вчерашний пакет с мандаринами и начатая уже шоколадка.

Я присела на стул возле кровати, Ленка и правда спала. Она была такая бледная и осунувшаяся, что у меня даже мыслишка промелькнула – а она ли это вообще? Система подавала капли ме-е-едленно-медленно, и в бутылке оставалось ещё больше половины лекарства. С ума сойти можно, вот так лежать. Разбудить или не надо? Лишь бы мамашка не нагрянула…

Заскучав, я попыталась прочитать название препарата в стойке капельницы, привстала, заглянула с другой стороны флакона. «Натрия хл…», а дальше не видно. Села обратно, глянула на Ленку и от неожиданности едва не вздрогнула – она смотрела на меня и грызла губу. Я растерянно улыбнулась.

– Привет. Разбудила?

Ленка отвела взгляд, потеребила свободной рукой одеяло:

– Привет.

– Я заходила к тебе вчера, но было поздно и… Вот, мандарины! Это я передала.

– Я так и подумала. Спасибо.

Мы замолчали. Посылать на хер всегда легче, чем потом начинать с нуля – это я ещё со средних классов уяснила. Тогда же поняла и то, что, если уж начала что-то делать, надо делать. В том числе и мириться.

– Я тут вчера с мамой твоей встретилась…

В Ленкиных глазах моментально вспыхнула чертовщинка, и она тут же стала похожа на саму себя, хотя и замученную.

– Ну и как? Пообщались?

– Не то слово! Теперь, если она меня тут застукает, я вылечу из технаря.

– Не вылетишь, не бойся! Руки у неё коротки, так только, на понт берёт. Уж чего-чего, а это она умеет.

– А я и не боюсь. Технарь, знаешь, не самое козырное место, чтобы из-за него переживать. И вообще, я тут подумала… – я помолчала, прикидывая в последний раз, стоит ли игра свеч, и всё-таки выдала: – Ты была права, у меня вместо башки жопа. И я действительно дура. Ты давай, выбирайся отсюда поскорее, мне нужна твоя помощь.

Ленка завозилась, устраиваясь на кровати полусидя.

– Та-а-ак, рассказывай.