Откровения судебного медика [сборник]

Но эти же зрители и создавали дополнительные хлопоты по сбережению находок; каждый норовил оставить себе на память что-нибудь из «трофеев», находящихся в траншее (все, кто был мальчишками, прекрасно понимают мотивы этих ребят). Хитроумный Цуцкин нашел выход из положения. С помощью директора школы он провел торжественно обставленную встречу со школьниками, перед которыми выступили все члены группы, объяснили ребятам цель и задачи раскопок, рассказали об истории дивизии, защищавшей их хутор от захватчиков, о самом бое, показали наиболее ценные находки. Напоследок Цуцкин лично провел каждого ученика по дну окопа (осторожно, дабы не повредить скелеты и различные предметы). Таким образом, было «убито два зайца»: прекратилось мелкое незлонамеренное «мародерство», а ребята превратились в самых бдительных охранников; удалось совместить воспитательно-патриотический элемент работы (как ни пытаешься, а избежать известных штампов не удается) с удовлетворением обыкновенного детского любопытства.

Раскопки находились на такой стадии, что со следующего дня предстояло поэтапное извлечение останков из окопа. Следовательно, назавтра я мог приступать к своей части исследования. К концу рабочего дня окоп герметично укрывался полиэтиленовой пленкой на случай неожиданного дождя и от посягательств собак и кошек, а в начальном периоде — и от «набегов» юных хуторян.

У здания сельсовета строители уже закончили заливку фундамента мемориала и сооружение нижних ступеней постамента; были готовы и бетонные ямы, в которые по проекту должна быть установлена стела.

Меня поселили в жилом домике, где были размещены члены экспедиции, в комнату с Е. Цуцкиным и А. Ивановым. Включать телевизор не было никакого резона. Как правило, программы не отличались разнообразием; расхристанные ведущие, кривляясь и гримасничая, что по новой эстетике ТВ якобы выражало высшую степень раскрепощенности и «продвинутости», бойко тараторили на чудовищном «новорусском» слогане, от чего хотелось тихо заплакать, пойти в церковь и поставить скорбную свечку за упокой души когда-то Великого и Могучего…

Во многом благодаря этой проповедуемой «эстетике» речь современной молодежи превратилась в нечто монотонно-убогое, густо перемежаемое «бля» и «блин». Оторванные от хороших книг, воспитанные на видеопродукции весьма сомнительного качества, образчиках «нового телевидения» и жаргоне подворотен, эти бедные ребята при потугах связно выразить словами какую-нибудь элементарную мысль внушают искреннюю жалость.

Гораздо интереснее было слушать своих собеседников, людей интеллектуальных и по-настоящему культурных. У Иванова, хотя он и пытался казаться сдержанным, спокойным и даже ироничным, глаза горели под стеклами очков: его мечта претворялась в жизнь. Цуцкин рассказывал о раскопках скифских и сарматских курганов. У меня самого в загашнике тоже имелась случайная эпизодическая «археологическая» история.

Однажды, дежуря в составе оперативно-следственной группы, мы получили сигнал, что на вершине холма за зданием детской республиканской больницы «юные красные следопыты» обнаружили выступающий из земли череп. Тут же следователь прокуратуры, эксперт-криминалист МВД, судебный медик и оперативный работник выехали на место обнаружения потенциального трупа. Время было ночное, и когда мы прибыли на место, то увидели следующую картину: при свете фар от двух автомашин «мелкачи» — то есть привлеченные за мелкое хулиганство — из КПЗ (ныне это почтенное заведение именуется ИВС — изолятор временного содержания) с необъяснимым рвением вгрызались лопатами в твердую землю, круша при этом ребра скелета и находящуюся рядом керамическую посуду, а прокурор города Юрий Бирюков костерил их страшными словами за излишнее усердие.

Представленные на экспертизу кости были очень сухие, шероховатые и ломкие, с наличием множественных мелких и более глубоких продольных трещин, достигающих костномозгового канала. Швы свода черепа не были заращены, так что кости головы легко отделялись по ходу швов от длительного нахождения в земле. Состояние костей давало основание думать об их древнем происхождении. Лицевой скелет был разрушен, так же как и ребра, некоторые позвонки и кости таза, на отдельных костях конечностей имелись свежие линейные разрубы — результат действия лопат в похмельных руках «мелкачей». Скелет принадлежал хрупкому молодому мужчине 18–25 лет, ростом 161–163 см. Вопрос о его расовой принадлежности «повис в воздухе». Прижизненных повреждений, которые могли быть причиной смерти, выявлено не было. В пользу древнего характера захоронения свидельствовали черепки от посуды, кости ритуального жертвенного животного — барана — в полном комплекте и костяная пластинка от колчана для стрел. После относительно успешных попыток восстановить посуду удалось выяснить, что это были два кувшина, в одном из которых мог находиться какой-то напиток (вода, вино, молоко), в другом — баранья похлебка (среди осколков керамики торчала высохшая обрубленная баранья кость).