Откровения знаменитостей

–  Я рада, что наши живописцы-классики Оскар Рабин и Валентина Кропивницкая пришли посмотреть на ваши работы: значит, они здоровы и еще выходят в свет.

– Они с огромным пониманием отнеслись к моим работам. Блестящие профессионалы и замечательные люди! Мне очень дорого их внимание. Они поблагодарили меня, что я привез своих «Русских» в Париж. К сожалению, не смог приехать на вернисаж из Нормандии близкий мне по духу художник Вильям Бруй. С ним я познакомился на его первой выставке в Москве. Мастерство этого художника уникально.

– Серж, в Москве, в галерее «Fine Art», вы поразили зрителей своим фотороманом одного дня, снятым под знаком «+» ВИЧ-инфекции. До сих пор перед глазами встают безупречно сложенные мужчины – тридцатитрехлетний Лео и его близкий друг двадцатитрехлетний Франсуа. Много дум и сомнений вызывает их любовь на краю возможной трагедии. Расскажите о них.

– Проект «+» символизирует любовь, ношу, бремя. Два молодых человека любят друг друга. Лео – носитель ВИЧ-инфекции. Это еще не СПИД, а вирусоносительство. Много лет он несет в себе этот опасный знак. Но держит себя в блестящей физической форме, принимает постоянную помощь врачей.

– Но в какой опасности находится танцовщик Франсуа! Что думают про эту связь их родные?

– Речь, конечно же, идет прежде всего о безопасном сексе. Они всеми средствами предохраняются. Мать и сестра Лео знают все подробности. Обе семьи полны добрых чувств к этой паре. Доказано, что этот вирус не передается ни через поцелуй, ни через рукопожатие, ни через еду и укус комара. Только через кровь. Защищенный секс дает надежду на гарантию.

– Ваши светописные кадры вызывают волну сочувствия к этим парням – так натренированы, пластичны и красивы их тела!

– Лео, любимец фотохудожников, старше и, конечно, достиг большего: он модель Пьера и Жиля. Это именно на их снимках, однажды представленных в московской галерее, я впервые увидел Лео. Он поразил меня своим совершенством, и я мечтал поработать с Лео и Франсуа, сделать свои снимки.

– Захотели соперничать?

– Ни в коем случае! Пьер и Жиль делают цветные картинки. Я – черно-белые. Они делают кадры вертикальные, я – панорамные. Это разный визуальный язык. Осознанно не вношу в снимки детали китча и гламура. Я реалист. Показываю конкретную ситуацию, реальную жизнь. Но, естественно, ее режиссирую, продумываю.

– Французские парни позволили вам снимать их обнаженными?

– При самых интимных встречах я не присутствовал.

– Но как важны касания!

– Еще бы! Их прикосновения, поцелуи есть на моих кадрах. Но не каждый может себе позволить целоваться в присутствии камер. На свадьбах молодожены при гостях целуются.

– Целуются Он и Она – это нормально. А любовь двух мужчин – нарушение нормы.

– В Париже, да и вообще во Франции, к этому привыкли. Там и на улице мужчины не стесняются целоваться. И женщины целуются, не замечая окружения.

– Как реагировали Лео и Франсуа, увидев на выставке свои изображения?

– Были в восторге. У Пьера и Жиля они никогда не снимались обнаженными – только по пояс. Когда я предложил им обнажиться полностью, они испытали некое смятение. Я объяснил, что это не будет грубо-эротично. Я их развел в разные стороны. В моих кадрах обнажение имеет драматургическое оправдание: важно показать открытость человека, его незащищенность.

– У ваших персонажей есть внутреннее родство, и художник вправе найти в этом свою идею красоты. Почему вы снимали сюжет в Нормандии?

– Там живет семья Лео.

– У вас была редкая возможность увидеть и отразить первозданный простор Нормандии. Он до сих пор как при Вильгельме Завоевателе. Вблизи Ла-Манша чувствуешь себя первобытным человеком. Сколько же пленок вы тогда сняли?

– В России проявил 16. Мы работали целый день. Куратор моей парижской выставки Сергей Дедюлин содействовал нашей дружбе с Лео и Франсуа. Устраивал наши встречи, помогал переводами. Это все бесценно! Раньше Дедюлин жил в Петербурге, теперь – в Париже. У меня, к сожалению, не было денег, чтобы полететь в Париж на эту свою выставку. Огромное спасибо жене французского посла – она перевезла мои фотографии в Париж. Там они очень востребованы!

– Любопытно, получает ли что-то от выставок автор?

– В каких-то галереях берут плату за вход. И что-то могут заплатить мастеру. Галерея «Fine Art» в Москве открыта бесплатно. Ни галерея, ни я на этом не зарабатываем. И в Париже на эту выставку вход был бесплатный. Это же не выставка-продажа, а социальный проект. Замечательно, что вы и «МК» поддерживаете социальную важность проекта под знаком «+» ВИЧ-инфекции. А вот на моей выставке «Русские» один французский искусствовед купил мою фотографию за 1200 евро. Мой фотогалерист отчислил мне 600 евро. Представляете, сколько зарабатывает искусствовед там, если запросто платит за фотографию такие деньги! К слову, фотографии продаются очень и очень редко.

– Сергей, о вас талантливо пишут искусствоведы, особенно Александр Шумов, ныне швейцарец. Он называет вас ярким художником. Признайтесь, вы все-таки учились живописи?

– Да, я закончил Биробиджанскую художественную школу: рисовал, лепил, изучал композицию, историю мировой культуры. Дальний Восток многое в меня заложил. Но для серьезного занятия живописью нужна студия и много чего еще. А вот фотография стала моим инструментом, который позволяет мне выразить свои мысли.

– А как получилось, что ваши фотографии были отмечены солидной премией в Японии?

– Просто не стеснялся участвовать в разных конкурсах. Отправил в Токио две работы на конкурс, сначала маленькие. Они были отобраны, и меня проинформировали. Я отпечатал большие и отправил в жюри конкурса.

– Как выглядит эта ваша премия?

– Хрустальный шар с гравировкой. В ней моя фамилия.

– Вы дальневосточник. Бывали в Поднебесной?

– Двадцать раз! С загранпаспортом садишься в автобус и без визы едешь в Китай. Мой любимейший город – Харбин. В 93-м я побывал в русском соборе Святой Софии. Но уже в 2002-м внутри храма, как в музее, под иконами висели таблички с иероглифами. И ни одной подписи на русском или хотя бы на английском. Вход в храм платный. Как меняются времена!