Откровения знаменитостей

–  Вячеслав Анатольевич, подурачиться любите?

– Обожаю.

–  В молодости повесничали?

– Н-е-ет! Никогда. Паясничать мог.

–  Своевольничали?

– Еще не разучился.

–  Случалось ли Шалевичу быть шальным?

– Меня даже в школе называли шалявой.

–  Слышали фразу: «Тут ночью на Арбате пошаливают»?

– Сам довольно долго пошаливал.

–  В юности лазили в чужой сад?

– Нет. Я городской. И природу просто не знал. Мои шалости были невинными. Во время войны был я с детдомом в деревне. Увидел на траве какашки козьи и спрашиваю: «Что это такое?» Меня разыграли: «Собери побольше и отнеси повару – он тебе конфетки сварит». Набрал я, в двух руках принес. Ну, он меня изрядно поколотил. Бегал за мной – еще поддать.

–  Пострадал мальчишка за наивность… Все эти глаголы я отыскала в словаре Даля – они объясняют корень вашей фамилии. Так что вашим белорусским предкам дали фамилию за их повадки и привычки. Расскажите, пожалуйста, о своих родителях.

– Хотя я детство провел во дворе Вахтанговского театра, но родители мои – люди не театральные. Я воспитывался с мамой. Она разошлась с отцом до моего рождения. Даже карточки его долго не показывала. Работала она секретарем-машинисткой в Министерстве обороны, была горячей активисткой. Про папу я мало чего знал. Потом, когда уже стал популярен, приехал я в Бийск для встречи со зрителями. И вдруг меня ошарашили: «Вас ищет отец». – «Какой еще отец?» – вздрогнул я и все-таки решил его повидать. Подошел к нему и спросил: «Вы кто?» – «Я Шалевич Анатолий Иванович». – «Вы мой отец, что ли?» Он ответил смущенно: «Я так подумал…» Мы долго с ним сидели, мирно разговаривали. Оказывается, отец был репрессирован и потом остался после лагерей в месте ссылки – в Бийске.

–  Наверное, он был заметной фигурой до ареста?

– Крупным начальником НКВД. Когда я его спросил: «Почему же ты нам с мамой из ссылки не писал?» – он мне объяснил, что сам к этим общим репрессиям, к сожалению, причастен. Вот и нес свой крест. Он сбегал по случаю в магазин. И хотя я непьющий, на этот раз себе позволил… В зрительный зал я пришел веселый. И первый вопрос меня окрылил: «Как вам понравился Бийск?» Я признался чистосердечно: «Я его еще не видел, но он мне стал родным – я встретил здесь отца». Люди встали, что-то кричали, аплодировали…

Вернувшись в Москву, я поразил маму своим рассказом про отца, передал ей его новую фотографию. Она долго вглядывалась в его лицо, а потом тихо-тихо сказала: «Да, теперь была бы золотая свадьба». И встрепенулась: «Ну ты сказал ему, что замуж я больше не вышла, фамилию его сохранила, тебе высшее образование дала?» Сквозь эти слова лилась такая тоска и ревнивая гордость, что я прослезился. Через какое-то время отец написал, что хочет с нами повидаться. И моя добрая, жертвенная мама поглядела на свои иконы и предложила мне: «Перед приездом отца сними иконы». Тут я взорвался: «Это еще зачем?» Мама простодушно оправдалась: «Он их не любил…»

–  Мама доверяла вашему выбору – учиться в Щукинском?

– Она этого очень не хотела! И ни разу в училище не появлялась.

–  Почти сразу после школы вы женились. Хотя бы спросили у мамы разрешение?

– Спросил, конечно. А что было делать, если мы комнату нашу в коммуналке разделили занавеской? Но «зеленый» наш союз просуществовал всего 15 дней.

–  А вторая любовь и второй брак вновь за занавеской?

– Нет, я жил у второй жены, тоже в коммуналке. Правда, потом нам дали квартиру… Из нее-то я через два года ушел.