Откровения знаменитостей

– Виктор, потряс тебя ночной пожарный переполох?

– Можно было в одно мгновение стать погорельцами. Когда, закутав спящую дочку с голыми пятками в теплое одеяло, я тащил ее вниз, к выходу, то растерянно думал: станем погорельцами – куда дальше деваться? Очень часто мы себя считаем хозяевами жизни, но наваливаются несчастье, катастрофа, семейная драма, и понимаешь, что ты действительно гость на этой планете, что все мы ходим под Богом. И потому не стоит нам зазнаваться, делать из себя полубогов. Жить надо скромнее.

– Года два назад мы с тобой говорили о роскоши – ты посвятил ей целую книгу. За последние годы в твоей жизни произошли ошеломительные перемены. Царственная роскошь – влюбиться и влюбить в себя молоденькую девчонку. Роскошь соблазна предосудительна в глазах пуритан. Но она естественна – по веянию времени. Какими чувствами ты обновился?

– Женя в моей жизни – подарок. Я не думаю, что ее можно было бы соблазнить. Позволю себе думать, что наше с ней соединение – взаимный подарок. Нас соединили не какие-то любовные дела. Через шесть лет нашего романа стало понятно: нас роднит общность интересов. Мы совпадаем по существенным нравственным вопросам. У нас одинаковые представления о природе творчества. Мы, конечно, спорим, схватываемся по каким-то частностям. Для меня ее красота – в ее уме. Умная женщина красива сама по себе. А когда умная да еще привлекательная – это самое интересное.

– Тебе пришлось откорректировать стиль своего поведения? От чего-то отказаться, когда вы с Женей поженились?

– Очень тонкий вопрос. Действительно, Женя смоделировала наш новый стиль поведения. В моих поступках стало больше позитива. Стараюсь ценить в людях доброе начало, разглядеть в них прежде всего хорошее. Мне пришлось отказаться от своей внутренней достоевщины – от вечных сомнений и от тайных терзаний по отношению к жизни, по отношению к себе. Не скажу, что во мне этого внутреннего света не было, но он должен был пробиваться, как солнышко сквозь туман.

– Слышу трезвую философию человека, очень непохожую на голос автора книги «Бог Х». Там Ерофеев озорно, с изумлением и азартом рассказал о своей новой пассии по имени Женька, еще не жене: все в ней – сплошной вызов и эпатажная естественность. Создавалось впечатление полной околдованности автора.

– Наташа, когда я познакомился с Женей, ей было восемнадцать. Пора девичьей экстравагантности, когда юная особа утверждает себя своей внешностью. Это те самые щупальца, которыми они входят в контакт с миром.

– Но у твоей героини Женьки контакт с миром опробовался через гиперсексуальное познание. Сидя у тебя на коленях, она по пальцам пересчитала свои «победы».

– Конечно, секс, чувственность нашего времени далеко ушли от комплексов века XX. Они стали заурядным явлением жизни. Мне кажется, наш век становится веком искренности и прямоты. Если это игра, пусть и очень опасная, то она рассчитана на победу. Будешь допускать ложные, тягомотные ходы – только проиграешь.

– Твоя героиня откуда-то из южной провинции. И ты понял ее: «Женька взялась за «игровой» захват Москвы».

– Эти провинциальные девочки знают, чего хотят: она хочет жить лучше, ярче. Приветствую такой порыв. Это нормальное явление бытовой европейской культуры: жить достойно и комфортно, жить красиво.

– За чей счет? Кто им обеспечит вожделенный уровень?

– Да хотя бы за счет удачного замужества! Укрепиться в Москве, найти работу. Купить машину.

– Всепобеждающий прагматизм?

– Во многом – да. Мне далеко не симпатична вялая инерция тех девиц и женщин, у которых что-то есть в собственности от родителей или близких. Они скучно живут. Провинциалки иногда живут и поступают достойнее.

– Знаю множество молодых особ с иными идеалами. И живут они вовсе не скучно, и в своей неброской одежде полны жизненной энергии и собственного достоинства. Вряд ли они променяют свою гордую независимость на сомнительное сверхблагополучие подвернувшегося мужчины.

– Можно найти и состоятельного мужа и попасть с ним в золотую клетку. Но я думаю, что каждая девчонка мечтает найти мужа, который будет интересным и сильным человеком. Тут ничего плохого нет.

– Да так было во все времена! Чувства диктуют выбор. Умные девчонки прежде всего хотят сформировать себя, кем-то стать.

– В советское время, чтобы девушка сделала какую-то карьеру, пробилась, ей надо было идти на компромисс, стать комсомолкой…

– Комсомолок было сотни тысяч, и редко кто из них думал о карьере. Карьеристки шли в комсомольские секретари, или под руководителей. При любом строе девушки и женщины хотели бы выйти за того, кого любят беззаветно.

– Я-то думаю, что Советский Союз очень сильно поломал всю нашу нравственную жизнь.

– Не надо на этот Союз наговаривать лишнее. Да у тебя была прекрасная семья – и у твоих родителей, и ваша с Веславой и Олегом. Я очень любила видеть вас вместе. Разве власть вмешивалась в твою личную жизнь?

– Ничего себе! А «Метрополь»?

– Это литературные дела. А мы говорим об искренности любви.

– Советская власть не давала мне ездить к моей жене в Польшу после «Метрополя». Когда мы останавливались с ней в советских гостиницах, я платил за койку 2 рубля, а Веслава – 25. Иностранка! Все-таки тот советский яд распространялся на всех! Мне кажется, мы все сейчас переживаем крупный моральный кризис, из которого выходим по-разному. Тогда всё и все были заморожены.

– Не очень ты был заморожен. Писал с редким озорством и даже наглым психологическим откровением. Такое позволял себе в своих книгах!

– Я был исключением.

– Не могу сказать, что только ты эпатировал власть и бросал вызов обществу.

– Но таких было не много…

– Все-таки не будем менять тему нашего разговора о современной женщине. В «Боге Х» ты пишешь о «Наташе Ростовой XXI века» – и видишь этот типаж в своей Женьке.

– Наташа Ростова была культовым образом XIX века. Сейчас другие образцы.

– О таких ты спокойно говоришь: «Новые бренды ей “до пизды”». Или: «Она не боится мата».

– Мат – факт языка. Пройдет время – и эти слова будут нормальным литературным языком. Интеллигенция и сейчас произносит матерные слова при стрессах или в каких-то особых обстоятельствах. Но есть слова потяжелее мата. Сказать человеку: «Ты козел», – куда оскорбительнее, чем покрыть его матом.

– Твоя книжка меня убеждает: к нам приближается, говоря твоими словами, «эротический рай отчаяния», и он порождает особую женскую породу, эдакую «самодельную, самоходную установку». И я чувствую в тексте книги авторскую радость от обладания вчерашней нимфеткой. Ты сам признаешь, что твоя героиня – преображенная русская Лолита, которая сейчас становится «чувственной осью истории».

– Надо признать этот факт.