Откровенные рассказы странника духовному своему отцу

3. Он (Филимон) говорил ему: «Надлежит тебе посредством безмолвия совершенно очистить ум и дать ему непрестанное делание духовное. Как глаз, обращаясь на чувственное, дивится видимому, так чистый ум, обращаясь к мысленному, восхищается духовно созерцаемым, так что и не отторгнешь его от того. И насколько посредством безмолвия обнажается он от страстей и очищается, настолько сподобляется и ведения (оных духовных вещей). Совершенным же ум бывает тогда, когда вкусит существенного ведения и соединится с Богом. Тогда он, имея царское достоинство, не чувствует уже бедности и не увлекается дольними пожеланиями, хотя бы ты предлагал ему все царства. Итак, если хочешь достигнуть таких доброт, бегом беги от мира и со усердием теки путем святых, брось заботу о внешнем своем виде, одежду имей бедную и убранство смиренное. Нрав держи простой, речь нехитростную, ступание нетщеславное, голос непритворный. Полюби жить в скудости и быть всеми небрегомым. Более же всего попекись о хранении ума и трезвении, будь терпелив при всяких теснотах и всячески сохраняй приобретенные уже блага духовные неповрежденными и неподвижными. Внимай себе тщательно и не принимай ни одной из тайно прокрадывающихся страстей. Ибо хотя безмолвие укрощает душевные страсти, но если давать им возгораться и изостряться, то они обыкновенно еще более рассвирепевают и допускающих сие еще с большей силой влекут ко греху. Так и телесные раны, будучи растираемы и раздираемы, бывают неисцелимы. Может и одно слово отдалить ум от памяти Божией, когда бесы нудят на то и чувства соглашаются с ними. Велик подвиг и страх – хранить душу. Итак, надлежит тебе совсем удалиться от мира и, отторгнув душу от всякого сострастия телу, стать безградным, бездомным, бессобственником, бессребреником, бесстяжательником, бесхлопотником, бессообщником, невеждой в делах человеческих, смиренным, сострадательным, благим, кротким, тихонравным, готовым принимать от божественного ведения вразумительные напечатления в сердце. Ибо и на воске невозможно писать, не изгладив наперед начертанных на нем букв, как научает нас тому Великий Василий. Таков был лик святых, которые, совсем удалившись от всех обычаев мирских и храня в себе невозмущаемым небесное мудрование, просветились божественными законами и возблистали благочестивыми делами и словами, умертвив земные члены (Кол. 3, 5) воздержанием, Божиим страхом и любовью. Ибо непрестанной молитвой и поучением в Божественных Писаниях отверзаются умные очи сердечные и зрят Царя сил, и бывает радость великая, и сильно воспламеняется в душе неудержимое божественное желание, причем совосхищается туда же и плоть действием Духа, и человек весь соделывается духовным. Вот чего сподобляются делатели блаженного безмолвия и теснейшего подвижнического жития, которые, удалив себя от всякого утешения человеческого, одни с единым на небесах сущим Владыкой непрестанно беседуют».

4. Выслушав это и божественной в душе уязвившись любовью, тот боголюбивый брат оставляет свое место и вместе с оным (Филимоном) достигает скита, где величайшие из отцов совершили путь благочестия. Жить они поселились в Лавре святого Иоанна Колова, предав попечение о себе эконому Лавры, так как желали пребывать в безмолвии. И пребывали они тут благодатью Божией в совершенном безмолвии, по субботам и воскресеньям исхождения творя на общие собрания церковные, а прочие дни пребывая у себя, причем каждый совершал молитву и служения особо.

5. У старца святого (Филимона) было такое правило служения: ночью пропевал он всю Псалтирь и песни (9, помещаемых в Псалтири), неспешно, без суетливости, прочитывал одно зачало Евангелия, потом садился и сидел, говоря в себе «Господи, помилуй!» со всем вниманием и довольно долго, пока не мог уже возглашать этого воззвания, и наконец давал себе соснуть. Потом опять на рассвете пропевал первый час, и сев на свое седалище лицом к востоку, попеременно то пел (псалмы), то читал, по произволению, из Апостола и Евангелия. Так проводил он весь день, непрестанно поя, молясь и услаждаясь созерцанием небесного. Ум его часто так уводим был в созерцание, что он не знал, на земле ли он находится.

6. Брат, видя, что он так всеусердно прилежит молитвенным служениям и иногда совсем изменяется от божественных помышлений, сказал ему: «Трудно тебе, отче, в такой старости так умерщвлять и порабощать тело свое?» Он ответил ему: «Поверь мне, Бог такое усердие и такую любовь к молитвенному служению вложил в душу мою, что я не в силах вполне удовлетворять ее к тому стремления, немощь же телесную побеждает любовь к Богу и надежда будущих благ». Так все желание его было умно воскрыляемо в небеса, и это даже во время трапезования, а не только в другие времена.

7. Однажды спросил его живший с ним некий брат, какие бывают тайны созерцания? И он, видя его неотступность и то, что он искренно ищет назидания, сказал ему: «Говорю тебе, чадо, что тому, чей ум совершенно очистился, Бог открывает видения самых служебных сил и чинов (ангельских)».