Откровенный разговор с верующими и неверующими

Я-то теперь хорошо знал, что для понимания содержания Библии, как и для понимания любого другого памятника древней человеческой письменности, требуются от читателя хорошее знание древней истории, знание законов развития человеческого общества, многих данных этнографии и сравнительное изучение истории религий. Если же за Библию возьмется неподготовленный человек, да еще затуманенный религией и ее суевериями, результат может быть очень печальным.

У писателя Лескова в одном из рассказов говорится: "Он немного того! Не в своем уме! Да и что с него спрашивать... Он до Апокалипсиса дочитался!.." То есть прочел всю Библию до ее последней книги - "Откровения Иоанна Богослова".

Здесь много правды. Для того, кто не владеет большим вспомогательным грузом знаний, Библия - темный лес, в котором легко можно заблудиться и, потеряв ориентировку, стать истерическим, невменяемым фанатиком...

Решение порвать с религией как единственный выход из той раздвоенности, в которой я все более себя чувствовал и сознавал, все более оформлялось и крепло.

РАЗРЫВ

Не должен ли я был уйти из академии несколько лет назад?

Как могли убедиться читатели, переворот в моем мировоззрении совершился не сразу, в какой-то один определенный момент, он не являлся результатом какого-либо одного потрясающего переживания, а шел постепенно, от этапа к этапу. Кроме того, я долго был в плену внушаемой религией отвлеченной общей нравственности, некоей абстрактной морали вообще.

Только серьезное изучение диалектического и исторического материализма, к которому я в конце концов пришел, раскрыло мне глаза, что никакой такой "морали вообще" не существует, а на каждом этапе развития человеческого общества формируются представления о том, что хорошо, а что плохо. Стало ясно, что религиозная мораль, в частности христианская, - это подкрашенный и завуалированный на потребу угнетателям вариант морали эпохи рабовладельческого общества. На смену ей давно пришли новые нормы, соответствующие высшей ступени общественного развития, на которую восходит человеческий род и на которой стоит уже наше свалившее многие стенки, разделявшие род человеческий, советское общество.

Правда, религия, ее проповедники присвоили себе ряд норм общечеловеческого порядка (не убий, не укради, не завидуй, не клевещи и т. п.) и выдают их за свои, исключительно религиозные достижения. И даже обвиняют материалистов в заимствованиях в этой области от христианства. Но эти нормы, выработанные на ранних ступенях развития человеческого общества, общи всем. А вот во взглядах на собственность, в требовании смирения перед сильными и господствующими и т. п. религия стоит на давно устаревших и пройденных миром ступенях развития.

Кроме того, долгое время я тешил себя надеждой, что могу своим призывом к широким знаниям и усвоению сокровищ мировой культуры принести некоторую пользу приходящим в духовные школы юношам, заставить их глубже задумываться над тем, что такое истина. Так, в последние годы на устраивавшихся в академии воскресных лекциях для студентов на свободные темы, которые по два раза в год обязан был читать каждый профессор и доцент, я читал учащимся о великих русских и иностранных художниках! Думал, что могу принести некоторую пользу людям, стараясь воспитывать в церкви - уж если она есть, и люди верующие ходят в храмы - пастырей, которые если и будут говорить о вере, то по крайней мере не будут проповедниками грубых суеверий и фанатизма, не станут ставить палок в колеса истории и человеческого развития. Истории, конечно, никакому суеверу и не остановить, но такими палками он может, как понимал я, причинить лишние скорби, поставить лишние препятствия на пути умственного роста и развития отдельных хороших, но еще верующих людей.

Ошибочность этой попытки продолжать работу в академии даже после осознания призрачности самой религии я понял тоже далеко не сразу...

Пришло понимание, что мои усилия только задерживают возникновение здоровых сомнений в сознании наиболее способных к мышлению студентов. Видя во мне человека с широкими знаниями, не чуждающегося наук, не погрязшего в схоластике и все же остающегося в рядах церковников, они тем самым укреплялись и в мысли, что эти два полюса - прогресс и наука, с одной стороны, и консервативная застойность мышления, поддерживающая религиозные иллюзии и суеверия, с другой, - совместимы.

Я с ужасом замечал, как хорошие юноши, приходящие порой в духовные школы с еще не исковерканной душой, с простецкой бытовой верой, на моих глазах, несмотря на все мои старания, начинают превращаться в каких-то суеверных теток в брюках. Каждый сон объясняют как откровение, в каждом случайном совпадении видят "чудо", "помощь свыше". И эти страшные духовные проявления неврастении, самовнушения и фанатизма всячески пестовали и лелеяли мои коллеги - воспитатели "пастырей"...