Открытая дверь

– А ты, значит, не хочешь, да? Правильно я понимаю?

– Да, я не хочу. И не то чтобы не хочу… Не могу просто. Не могу забыть, как они тогда со мной обошлись. И с тобой тоже… Ничего с собой не могу поделать! Лева говорит, я должна их простить, а я знаю, что не смогу. У меня от его требований только еще больше обида растет… Понимаешь?

– Понимаю, мам. Наверное, нельзя требовать от человека того, чего он не в силах сделать. И не в силах простить. А зачем папе надо, чтобы я непременно с ними общалась?

Ирина глянула на дочь озадаченно, не зная, что и ответить. Не скажешь же ей истинную причину Левиных требований. Не скажешь, что в обмен на это общение Павел Георгиевич Морозов обещал ему финансирование для научной темы…

Впрочем, Вика и не стала ждать ответа на вопрос. Рубанула ладонью воздух, произнесла решительно:

– Не буду я с ними общаться, мам, не буду! Если они сделали тебе больно, то и мне от них ничего не надо! И папе я так же скажу! Если тебе больно, если ты не можешь забыть… Почему я должна поступать по-другому? Я на твоей стороне, потому что… Потому что ты моя мама, вот и все…

Они обнялись, поплакали вместе. Потом Вика отстранилась, проговорила тихо, не поднимая глаз:

– Я пойду к себе, мам… Мне надо одной побыть. Подумать обо всем, принять как-то…

– Конечно, иди. Я понимаю, доченька.

– А папа… Он скоро домой придет?

– Нет, не скоро. Звонил недавно, сказал, что на работе задержится.

– А, понятно… Понятно, на какой работе он задержится… Скажи, мам, ты все это терпишь потому, что он тогда на тебе женился, да? Но ведь это очень трудно терпеть, наверное… Невыносимо… И не рассказывай мне сейчас про то, что чужие чувства уважать надо, не рассказывай! Теперь-то я все понимаю.

– Согласись, что папа имеет право…

– Нет, не соглашусь! Зачем ты так себя унижаешь? А если бы ты вдруг влюбилась, если бы у тебя мужчина завелся, а?

– Хм… Завелся… Заводятся тараканы в доме, Вик…

– Не отшучивайся, мам! Как бы в этом случае папа поступил, по-твоему? Тоже бы стал молчать и терпеть?

– Не знаю. Не знаю даже, что тебе на это ответить.

– А я знаю! Папа бы точно терпеть не стал! Потому что… Он же благодетель получается, правда? А благодетелю с фига ли терпеть?

– Вика! Ну что за выражения такие, ей-богу!

– Ой… Как есть, так и есть, чего уж… Ладно, я к себе пойду. Мне еще к сочинению готовиться надо… Хотя какие тут могут быть сочинения, если в голове полная мешанина?

Вика ушла, а она еще долго сидела на кухне, глядя в темнеющее окно. Потом услышала, как где-то надрывается вызовом ее телефон. В прихожей, кажется…

Увидев незнакомый номер, хотела сразу сбросить вызов, но почему-то ответила. И услышала мужской голос, который поначалу тоже показался незнакомым:

– Ирина? Добрый вечер… Только не кладите сразу трубку, прошу вас… Выслушайте меня, пожалуйста, Ирина…

Она усмехнулась горько – надо же, легок на помине! Павел Георгиевич Морозов звонит! И откуда только номер телефона узнал, интересно? Хотя… Если он даже Левин номер телефона вычислил, о чем говорить…

– Что вы от меня хотите, Павел Георгиевич? Я все вам сказала во время вашего непрошеного визита. И скажите еще спасибо, что позволила в дом войти… Анна Николаевна когда-то и на порог меня не пустила с новорожденной дочерью.

– Аня очень больна сейчас, Ирина… Она очень тяжело все переживает… Прошу вас, простите ее, пожалуйста. И меня тоже простите. Я ведь перед вами ни в чем не виноват…

– Ой, только не говорите мне сейчас, что вы не знали о ребенке! Все равно не поверю! Наверняка вы вместе с женой решили спасти своего сына от его новорожденной дочери, разве не так?

– Ну, зачем об этом сейчас вспоминать, Ирина… Нашего сына больше нет… Пожалуйста, умоляю вас, позвольте нам исправить свою ошибку! Позвольте общаться с нашей единственной внучкой, пожалуйста!

– А она не хочет с вами общаться. Я только что ей все рассказала, всю правду… Она не хочет. Так что извините, ничем не могу помочь.

– Вы… сейчас правду мне говорите? Вы действительно ей все рассказали?

– Да. И все на этом… Не звоните мне больше, не надо. Оставьте нас с дочерью в покое, пожалуйста. Прощайте, Павел Георгиевич.

Быстро нажала на кнопку отбоя, даже отбросила от себя телефон, он проехался по кухонному столу неприкаянно.

И прислушалась к себе, к боли… Как ты там? Слышишь, как я сурово с ним обошлась? Может, и ты теперь поутихнешь немного, ведь так и должно быть! Обидчики должны быть наказаны, пусть сама жизнь их наказала, отняв у них сына, все равно… Пусть и Анна Николаевна прочувствует эту боль. И Павел Георгиевич тоже! Вспомнили, что внучка у них еще есть, надо же! Где ж вы раньше-то были, а?

Подошла к окну, сплетя руки под грудью и чувствуя, как распаляется все больше и больше. Нет, не утихла боль, только сильнее стала. Неужели в этом какая-то есть закономерность злобная? Чем больше взращиваешь в себе обиду, тем больше внутри пожар… Да, так и есть, наверное. Ну и пусть. Пусть…