Открытая книга

Я не успела ответить. В дверь постучали, и на пороге появился Кочергин — бравый, воинственный, с торчащими усами, но несколько смущенный, — очевидно, не был вполне убежден, что наука должна помогать промышленности, тем более что вследствие этой идеи он лишался целой трети подвластной ему территории.

— Разрешите приступить, Татьяна Петровна?

Я закричала:

— Нет, не разрешаю!

— Виноват… Но Валентин Сергеич… Я понимаю, конечно, что вы волнуетесь. Но Валентин Сергеич лично позвонил мне…

— Лично он никак не мог позвонить, — сказал Андрей.

— То есть как это не мог-с?

— Очень просто. Это не в его стиле.

Уж не знаю, действительно ли солгал Кочергин, или слово «стиль» произвело на него такое сильное впечатление, но он онемел, выставив усы и хлопая глазами.

— Виноват… С кем имею честь? — спросил он, хотя превосходно знал, с кем имеет честь, потому что Андрей часто заезжал за мной после работы. — Насколько мне известно — супруг-с?

— Да, супруг.

— Стало быть, не имеете прямого отношения?

— Ну, это как сказать! Вот вы, например, женаты?

— Да-с.

— А дети? Есть дети?

— Позвольте, при чем тут дети?

— То есть как это при чем дети? Если у вас есть дети, следовательно, вы имеете к своей жене отнюдь не косвенное, а самое прямое отношение. Почему же вы отказываете в этом мне? На каком основании, черт побери, — сквозь зубы спросил он, подступая к завхозу, — вы требуете, чтобы мы с женой находились не в прямых, а в косвенных отношениях?

Бог весть, что почудилось Кочергину в этих обвинениях, — очевидно, нечто политическое, потому что он сильно побледнел и прежде бодро торчавшие усы как-то повисли.

— Да я, собственно, ничего, — пробормотал он. — Я — что же! Но Валентин Сергеич звонил, в этом я вас клятвенно заверяю…

Мы неодобрительно помолчали, и Кочергин откашлялся и вышел.

Пока Андрей, хватаясь за живот от хохота, валялся на диване, я снова позвонила в Наркомздрав.

— Заместитель наркома на докладе, — беспечно ответила секретарша, и снова тоже беспечно: — На докладе.

— Андрей, перестань, тебе станет дурно.

— Ох да. Уже тошнит. Ну и болван!

— Но что же делать?

— Что делать? Где ключ?

Я достала ключ.

— Так. — Он запер дверь. — И так. — Он взялся за край письменного стола и одним махом подвинул его к двери. — Ну-ка, помоги!

— Андрей!

— Давай, давай! Потом будешь разговаривать. Сама говоришь, главное — выиграть время.

У него были сумасшедшие, широко открытые глаза, и я немного испугалась, когда, выстроив у двери баррикаду, в которую вслед за столом вошла вертящаяся этажерка и маленький, но очень тяжелый несгораемый шкаф, он крупными шагами прошелся по разгромленному кабинету.

— Ты думаешь, я сошел с ума? Нет, просто надоели эти скоты, которые мешают жить и работать! Надоели карьеристы, доносчики, лицемеры! И знаешь, кто виноват в том, что они командуют нами? Мы! Мы слишком вежливы, мы обходим скользкие места, мы боимся говорить правду. Мы терпим и учим других терпеть, а они тем временем действуют — и решительно, умело!

— Знаешь что, не кричи. Они — за стеной. Почему ты все время хватаешься за портфель? Ты принес бомбу?

— Нет, пиво. И бутерброды. Взял в буфете, не успел пообедать. Хочешь?

В дверь постучали, и, оставив пиво, он ринулся вперед с таким видом, что Крамов, если бы это был он, оказался бы в рискованном положении. Но это был институтский служитель Половинкин. Час тому назад он приходил, чтобы позвать меня на конференцию, о которой я совершенно забыла.

— Татьяна Петровна, разрешите?

— А в чем дело, Илья Терентьич?

— Вас просит директор.

— Вы сказали ему, что я больна?

— Докладывал. Настоятельно просит.

— Пошли его к дьяволу, — с полным ртом прохрипел Андрей.

— Молчи… Я не могу, Илья Терентьич. Занята и больна.

— Хорошо, передам. Между прочим, Валентин Сергеич просил передать, что все собрались и ждут только вас.

— Что?

— Только вас. И что не он один, а все вас просят.

— Андрей, нужно идти.

— Ни в коем случае. Это новая подлость.

— Нет, нужно. Разбирай свою баррикаду. Живо!

Крамов строго следил, чтобы сотрудники посещали конференции. Поэтому я не нашла ничего удивительного в том, что библиотека была полна. Но когда я вошла, общее движение пробежало по рядам в маленьком читальном зале. Все обернулись ко мне, и едва я успела спросить у кого-то: «Что случилось?» — как раздались аплодисменты, усилившиеся, когда к ним присоединился Крамов.

— Товарищи, сегодня я должен был бы передать свой портфель директора Татьяне Петровне, — очень спокойно сказал он. — Она добилась отмены приказа, согласно которому мы лишались значительной части нашего здания. Более того, эта отмена позволяет нам сохранить в составе института одну из лучших наших лабораторий. Остается только пожелать, чтобы редкая энергия, которую Татьяна Петровна проявила в этом деле, была полностью перенесена на работы, развивающиеся под ее руководством. Я, со своей стороны, обещал наркому, который только что поздравил меня с разрешением конфликта, что буду по мере сил способствовать решению важных задач, которые поставил перед собой Институт биохимии микробов.

Главное — впереди