Открытие Америки

Графиня. Останусь я. Но вы будете, обещаю вам, тем, кто совместит и то, и другое. Пусть этого еще не бывало в Кастилии, пусть не было нигде – вы станете первым! Если Платон говорил, что государством должны управлять философы, то почему бы поэту не командовать флотом?

Колумб. Потому, бедная моя Амелия, что флот этот стоит в гаванях государства Платона; но где оно?

Графиня. Не туда ли вы ведете корабль?

Колумб. Я веду? Друг мой, да полно – есть ли эти земли? Поэт верил в них, но я – имею ли право? А корабль, если вы говорите правду, ведет капитан, может быть, его поведете вы, но не я. А мне остается лишь дописывать дневник, утеху отставного стихотворца.

Графиня. Опомнитесь, дон Кристобаль! То, что вы говорите, недостойно ни поэта, ни адмирала.

Колумб. Я перестал быть одним и не смог стать другим.

Графиня. Вы родились поэтом.

Колумб. Но поэт во мне умер – умер от голода. Я уморил его. Поэт и сановник – совсем разные звери, олень и барс. Один питается травой, другой – мясом, олень не может есть мяса, барс – траву. Там, где один процветает, другой неизбежно умрет. Боюсь, что бедняга поэт скончался.

Графиня. Тогда вы обречены, дон Кристобаль.

Колумб (после паузы). Вовсе нет. Это ведь мы рассуждали о том случае, если бы капитан действительно оказался пиратом. Но он – достойнейший человек.

Графиня. Он разбойник!

Колумб. В таком случае… Я испытываю к вам самые нежные чувства, графиня, но чем вы лучше этого разбойника – вы, пытающаяся отнять у меня самое дорогое: мир, каким он видится мне!

Резко повернувшись, Колумб уходит в салон.

Графиня. Странный человек. Заставил всех поверить в то, во что никто не верил, – и вдруг разуверился сам. Вера движет горами – или наглость; он потерял одно и не приобрел другого. Бедный мой неудавшийся адмирал, страна, где стоит твой флот, и в самом деле лежит в стороне от нашего пути, не на западе, и никто не знает – где. Ты ошибся, и я тоже. Но ведь чтобы ошибаться даже всю жизнь, надо эту жизнь как-то прожить! А ошибаться лучше всего без свидетелей…

Появляется чернобородый.

Чернобородый. Ну, моя крошка, решили?

Графиня. Как видите.

Чернобородый. И что же вы выбрали!

Графиня. Это нетрудно понять, раз я нахожусь рядом с вами.

Чернобородый! (целует ее). Идемте. Я приказал убрать каюту на совесть – слава богу, у нас есть, чем. Плавание протекает спокойно, и никто не помешает нам в ближайшие часы.

Графиня. Обождите. Все же совесть моя неспокойна. Ведь я была уже как бы женой адмирала. А при живом муже…

Чернобородый. Только-то? Вы овдовеете в два счета!

Он увлекает ее к носу корабля. Графиня бросает прощальный взгляд на дверь салона, за которой скрылся Колумб.

Графиня. Прощайте, дон Кристобаль. Что делать – за мертвых предков даже антиквары дают так мало…

На опустевшей палубе появляется Колумб.

Колумб. Амелия! Графиня!.. Я безумец. Я проявил малодушие и оскорбил ее. А если она права? Надо убедиться самому, и если это так, то я… то я извинюсь перед ней!

Он спускается в люк. Со стороны носа входят два моряка.

1-Й Матрос. Капитан приказал выкинуть его акулам.

2-Й Матрос. Давно пора. Все равно толку от него было немного – он только ел да скреб пером по бумаге.

1-Й Матрос. А что проку? Сколько ни пиши, все равно сытым не станешь. Ну, пошли.

2-Й Матрос. Постучать, что ли?

1-Й Матрос. Постучишь ему по башке, если понадобится.

2-Й Матрос. Я его долбану гандшпугом по черепу, а потом привяжу ему на шею и пущу поплавать.

1-Й Матрос. Решено.

Рывком распахивают дверь и скрываются в салоне. Из трюма показывается Колумб.

Колумб. Она права! Мы просто грабители. Я должен немедленно извиниться перед Амелией и что-то предпринять. Я убью его! (Направляется к носу корабля, потом останавливается). Если бы я мог еще… я написал бы сонет и в нем молил о прощении. А сейчас… Женщины любят драгоценности, и, может быть, не менее стихов. Я возмещу потом…

Снова ныряет в трюм. Оба матроса выходят из салона и останавливаются в недоумении.

1-Й Матрос. Куда же это он девался? Пронюхал, что ли, что мы собираемся потолковать с ним по душам?

2-Й Матрос. Брось, ему этого в жизнь не догадаться бы. Он не из таких, ему надо, чтобы кто-нибудь насадил наживку, да поплевал на нее, да закинул удочку, да поймал рыбку, да изжарил – тогда он, пожалуй, съест ее, если только не подавится косточкой. Нет, я так понимаю, что он ни о чем не догадался.

1-Й Матрос. Смекаешь ты правильно, только куда он запрятался?