ОТКРЫТИЕ БЫТИЯ

Третий важный момент в экзистенциальной терапии – это акцент на присутствии. Под присутствием мы подразумеваем, что взаимоотношения терапевта и пациента рассматриваются как реальные, когда терапевт – это не просто рефлектор, находящийся в тени, а живой человек, который в этот самый час обеспокоен не своими проблемами, а пониманием и переживанием, по мере возможности, бытия этого пациента. О таком акценте на присутствии мы уже говорили, когда обсуждали основной экзистенциальный принцип истинных взаимоотношений. Именно там нами было отмечено, что экзистенциально истина всегда подразумевает отношение человека к чему-то или кому-то, и что терапевт является частью "пространства" таких отношений. Мы также указывали на то, что для терапевта это не только лучший способ понять пациента, но что он на самом деле не сможет действительно понять пациента, если не будет частью этого пространства.

Приведем несколько цитат, которые сделают более понятным, что же под этим присутствием подразумевается. Карл Ясперс отмечал: "Чего нам не хватает? Какие возможности понимания проходят мимо нас потому, что в единственный решающий момент нам, со всеми нашими знаниями, недостает простого качества полного человеческого присутствия!" 3 125 В этом же ключе, но более подробно, Бинсвангер пишет в своей статье по психотерапии, которая касается роли терапевта во взаимоотношениях с пациентом:

Если подобное лечение (психоаналитическое) оказывается неудачным, аналитик склонен сделать предположение, что пациент не способен преодолеть свое сопротивление по отношению к врачу, например, как к "образу отца". Увенчается ли анализ успехом или нет – это, тем не менее, часто определяется не тем, обладает ли пациент вообще способностью преодолеть такой перенос образа отца, а предоставленной ему этим конкретным врачом благоприятной возможностью поступить так. Иначе говоря, это может быть неприятие терапевта как человека, невозможность установить с ним настоящий раппорт, препятствующие прорыву через "вечное" повторение сопротивления отцу. Оказавшаяся в тисках представления о "механизмах", в тисках механического повторения, психоаналитическая доктрина, как мы знаем, в целом везде, где функционирует психика, достаточно странным образом закрывает глаза на категорию нового, особенно творческого начала.

Разумеется, не всегда справедливо, когда провал в лечении приписывается только пациенту; прежде всего врач должен задать себе вопрос, не его ли это вина. Здесь имеется в виду не какая-то техническая ошибка, а более серьезный провал, который происходит из-за неспособности пробудить или разжечь божественную "искру" у пациента, способную родиться только из действительного взаимодействия одной экзистенции с другой. И только это взаимодействие, с ее истинностью и теплотой, обладает фундаментальной силой, которая приводит в действие любой терапевтический процесс. Эта сила дает возможность вызволить человека из его тупиковой изоляции, из его собственного мира ( idios kosmos по Гераклиту), освободить человека от прозябания в своем теле, в своих грезах, в своих личных желаниях, в своих причудливых образах и предположениях, и подготовить его к жизни в koininia (греч. – общение), к подлинной общности. 4 126

Присутствие не следует путать с сентиментальным отношением к человеку, но оно непосредственно и равным образом зависит от того, как терапевт воспринимает пациента. Эта мысль прослеживается у терапевтов разных школ и различных убеждений; различных во многом, за исключением одного главного аспекта – предположений относительно того, является ли человек объектом анализа или же он является существом, которое необходимо понять. Любой терапевт экзистенциален в той мере, в какой он – со всеми своими знаниями о переносе и психодинамике, после всех пройденных им курсов обучения – по-прежнему способен относиться к пациенту как "к одной экзистенции, взаимодействующей с другой", говоря языком Бинсвангера. На собственном опыте я имел возможность убедиться, что в рамках терапевтического часа этой силой в высокой степени обладала Фрида Фромм-Рейхманн; она обычно говорила, что "пациенту необходимо переживание, а не объяснение". Другой пример – Эрих Фромм, который не просто, как в приведенном выше высказывании Ясперса, делает акцент на присутствии, но в своем пособии по психоанализу ставит этот вопрос, во главу угла.

Карл Роджерс являет собой пример терапевта, который смог (никогда, по моим сведениям, не имея прямых контактов с экзистенциальными терапевтами как таковыми), написать очень экзистенциальный документ в своей apologia pro vita sua: