Открытие Хазарии

Гот погиб из-за неосведомленности в новинках военной техники. Он ожидал встретить врага с мечом, а не с саблей. Тогда бы панцирь предохранил его, он получил бы легкую рану и возможность второго удара, который при сближении стал бы для Бахрама последним.

Конечно, тесный строй копьеносцев был по-прежнему неуязвим для всадников с саблями, но те не принимали боя, а расстреливали скученного противника из луков; когда же копьеносцы рассыпались, чтобы не представлять слишком легкую цель для стрел противника, сабельщики вынуждали их к поединкам и имели все шансы на победу.

Битва при Балярате окончилась победой византийцев лишь потому, что они прижали персов к отвесными утесам, лишили свободы маневрирования и задавили численным перевесом — 60 тыс. против 40 тыс. Но в степях всадники, вооруженные саблями и луками, не имели себе равных вплоть до изобретения огнестрельного оружия. Несмотря на то что европейские рыцари во время крестовых походов немало пострадали от турецких и арабских сабель, они не сумели перестроить свою привычную военную выучку и продолжали сражаться мечами, с течением времени превратившимися в кирасирские палаши. Искусство владения саблей требовало совсем иной тренировки и других психофизических качеств бойца и даже лошади. Тяжелые европейские кони, на которых рыцари бросались в сокрушительные, но, как правило, неудачные атаки, не годились для сабленосца, основными качествами которого были поворотливость и быстрота. Только Наполеон попытался переучить своих кавалеристов, взяв за образец тактику египетских мамлюков, но реформа запоздала и не спасла французскую кавалерию от русских гусарских сабель и казацких шашек, лишь немного усовершенствованных сравнительно с той, которая лежала в подбое могилы барсила. Трудно описать нашу радость при находке пращура русского оружия, ныне занимающего почетное место в коллекциях Эрмитажа.

Сарматы населяли приволжские степи в первые века нашей эры, и только гунны в IV в. оттеснили их на запад. Могли ли с ними столкнуться хазары? — вот вопрос, на который можно ответить двояко. Нет, потому что хазары — потомки хуннских воинов и сарматских женщин; да, потому что такой большой народ, как хазары, не мог появиться за одно поколение и должен был некоторое время сосуществовать с «чистыми» сарматами. Оба ответа не могут считаться достаточными, и только археология в состоянии установить: жили ли сарматы в дельте Волги на тех самых местах, где мы нашли хазар, или оба народа сосуществовали в III–IV вв. и разделили между собою прикаспийские земли, причем сарматы взяли степь, а хазары — дельту.

Вспомним, что в I–II вв. Волга была еще маловодна, но в то время, когда гунны теснили сарматов на запад (III–IV вв.), разлилась широким потоком, а степи превратились в пустыни. До этого времени Волга текла по нескольким руслам среди равнин и бугров, как ныне текут Хурдун и Кигач. Если так, то сарматам незачем было делать выбор между двумя ландшафтами, ибо в их время существовал только один. Следовательно, мы должны были искать сарматские могилы там же, где находили хазарские, только считая их более древними. И наши поиски увенчались успехом. Первая находка была сделана на бугре Степана Разина. На глубине 0,75 м в полуметре от тюркютского захоронения раскрылось горло сероглинного сарматского сосуда. Затем на бугре Билинга нам посчастливилось наткнуться на погребение богатой сарматки. Ее широкая одежда была украшена нашитыми на нее бусами и заколота фигурными бронзовыми фибулами, застежками, сконструированными по принципу французской булавки. На груди у нее лежало бронзовое зеркало. Разумеется, одежда истлела, но бусы и фибулы показывали, насколько она была широка и, вероятно, удобна.

Итак, сарматы населяли дельту в первые века нашей эры. Так мы нашли предков хазар.

Хазария и географический детерминизм

Следя за ходом нашей мысли, подсказанной наблюдениями во время путешествий по пустыням и дебрям, читатель может подумать, что роль географического фактора, оттененная нами, близка к концепции географического детерминизма, наиболее четко сформулированного Монтескье в книге «Дух законов».[98, рр. 290–293] Но достаточно привести примеры истолкования Монтескье значения явлений природы человеческого общества, чтобы убедиться, насколько разнятся его и наши подходы к теме и выводы.