Открытие медлительности

Чтобы не смотреть слишком долго в глаза своему визави, Джон опустил взгляд, остановившись на уровне светлого банта, поддерживавшего жесткий воротник. Он был таким тесным, что его уголки постоянно кололи министра в щеки. Это усугубляло впечатление самоистязательной подтянутости, возникавшее, помимо всего прочего, и от слишком узких длинных брюк. Красивую фигуру такие брюки делали бы, наверное, еще краше, но короткие ножки Пила выглядели оттого еще короче. Джон начал даже проникаться к нему некоторой симпатией.

— Мне настоятельно рекомендовали, — продолжил Пил, — подать прошение королеве о произведении вас, — он встал теперь прямо, — в баронеты. Но это было бы полным афронтом в отношении лорда Стенли и к тому же не представляется возможным по иным соображениям. У меня есть для вас кое-что получше. Давайте сядем!

«Он в чем-то похож на меня, — подумал Джон, — Порядок для него — дело совсем не само собой разумеющееся. У него в голове сумбур, и ему приходится страшно напрягаться. Из простых. Собственный ритм он отвоевал себе, похоже, с большим трудом. Всю свою жизнь я искал себе брата и, кажется, нашел, — может быть, и не родного, но по крайней мере двоюродного».

— Я ознакомился с вашим сочинением по школьному вопросу, — сказал Пил. — Доктор Арнольд передал мне его в Оксфорде. Медленный взгляд, застывший взгляд, панорамный взгляд, превосходно! Мысль о воспитании терпимости на основании учета разности индивидуальной скорости или несовпадения отдельных фаз движения — все это представляется мне весьма убедительным. В том, что касается школы, наши мнения совпадают. Получение знаний и умение видеть важнее воспитания. В последнее время мне постоянно приходится иметь дело с пламенными воспитателями: англиканцами, методистами, католиками, пресветарианцами. Все они сходятся в одном: умение смотреть и видеть не имеет никакого значения, главное — богоугодный характер.

Джон почувствовал, как внутри него разлилось тепло от такого количества ободряющих слов. Но бдительности все-таки пока не терял. Похвальные речи по поводу теоретических идей еще не всё для того, кто мечтает воплотить эти идеи на практике.

— Наша школа гораздо более нуждается в руководящем духе опытных вожатых, чем в проповедниках, — сказал Пил.

Он выудил из кармана жилетки часы и положил их на колено, чтобы разглядеть как следует цифры. Дальнозоркость. Джон уже слышал о таком.

— Не буду долго ходить вокруг да около, мистер Франклин. Я решил ввести новую должность: королевский уполномоченный по делам воспитания. Это позволит мне удовлетворить многочисленные педагогические притязания и одновременно держать их в узде. Новое ведомство будет отвечать среди прочего за защиту детей и охрану труда в части, касающейся продолжительности рабочего дня. Оно должно проверять соблюдение единых норм и ежегодно представлять отчет обо всех школах и положении юношества. Для этого мне нужен человек, который действует осмотрительно, без спешки, который не преследует никаких личных целей, не представляет никаких религиозных или иных филантропических интересов и не боится никаких нападок. Это должен быть человек, имеющий хорошую репутацию и способный ладить с разными людьми, человек, чье назначение ни одной религиозной группе не даст повода назвать подобный выбор провокацией. Все это в полной мере относится к вам, мистер Франклин!

Джон заметил, что покраснел, и постарался не дать волю охватившей его радости. Этому Пилу, похоже, пришлось когда-то, как и ему, открыть для себя медлительность. Он явно собирался не только признать ее право на существование, но и придать ей определенный вес. Джону показалось, будто перед ним расступилась стена и он очутился на свободе. Утопические мечты всей его жизни снова вернулись и стали реальностью: борьба против бессмысленного ускорения и мягкое, постепенное открытие мира и людей. Ему почудилось, будто из недр морской пучины воздвигся говорящий столп, и он увидел перед внутренним взором машины и приборы, предназначенные не для эксплуатации, а для охраны индивидуального времени, увидел резервации, устроенные для проявления заботы, нежности и размышлений. Он уже верил в то, что можно будет построить такие школы, в которых учеба не превратится в подавление, и подавление уйдет из списка изучаемых предметов. И не будет на всем белом свете государства более могущественного, чем британское, и не будет на земле более могущественного премьер - министра, чем Роберт Пил. Имея такого брата…

— Не торопитесь с ответом, — сказал Пил и снова принялся устраивать часы на коленке. — И не говорите пока никому ни слова. Если Эшли прознает об этом раньше времени…

Джон встрепенулся. Лорд Эшли, граф Шефтсбери? Тот самый, что боролся за отмену детского труда? Джон собрался с духом и спросил:

— Особых действий от меня никто не ждет?