Открытие мира

А Ванятка плачет и все глядит на пряник. А солнышко светит ярко, весело. Набежало белое кудрявое облачко, и косая легкая тень скользит по траве. Она настигла желтую бабочку, прикорнувшую в тепле, на лопухе. Бабочка испуганно взвилась вверх, перегнала тень и блеснула на солнце золотым березовым листком, уносимым ветром. Над ригой по-прежнему кружат голуби, и Шурке кажется, что он различает в стае толстого сизяка, выпущенного им на свободу. Слышно, как за околицей, у воротец, кричат ребята - наверное, играют в коронушки.

Шурка вытирает рукавом мокрые щеки.

- Ладно, не реви, - хмуро говорит он братику. - На, лопай свой пряник.

Он еще немножко, прилику ради, сердится на Ванятку, что-то ворчит, сажая в тележку. Еще побаливает ухо, но на душе светло и тихо. И думается только о том, как бы поскорей добежать к воротцам. А про цыган не надо сказывать ребятам - засмеют... Неужто Марья Бубенец нажалуется матери? А Катька, поди, ждет его не дождется. Они спрячутся вместе, и Шурка скажет Катьке одно очень важное слово.

Все выходит так, как хочется Шурке.

Когда он, громыхая тележкой, подъезжает к воротцам, игра в полном разгаре. Водит Колька Сморчок, и, должно быть, давненько: он потный, тяжело дышит. Одной рукой он придерживает штаны - они батькины, широкие, на бегу сваливаются. И хоть бы засучил, дурак, все легче бегать. Проводит он в этих штанах, как всегда, до самого вечера, пока ребятам не надоест играть.

По правилам игры Шурке, как новенькому, полагалось бы сменить Кольку, и тот, облегченно вздыхая и утираясь подолом рубахи, протянул было ему палочку-застукалочку. Но Яшка-друг, желая добра Шурке, заспорил и потребовал, чтобы они пересчитались.

- Тогда я не играю! - сердито сказал Колька.

- Что, заводили? - усмехнулся Шурка.

Ему и Кольку жалко, и хочется самому попрятаться.

- И нисколечко не заводили! - насупившись, отвечает Сморчок.

- А считаться боишься?

- И нисколечко не боюсь!

- Тогда считай, не тяни, - торопит Шурка, переглядываясь с Катькой.

И Колька скороговоркой, задыхаясь, пришептывая, считает:

Винчики, дружинчики,

Летали голубинчики

По божьей росе,

По поповой полосе.

Там - чашки, орешки,

Медок, сахарок,

Поди вон, королек!

И конечно, насчитал на свою голову.

- Чур, далеко не прятаться! - говорит Колька, с отчаянной решимостью подтягивая штаны. - Дальше сараев искать не буду... А то я не играю...

- Попробуй, - грозит кулаком Яшка, - шкуру спущу.

Поворчав, Колька отворачивается, и ребята разбегаются.

Шурка бежит с Катькой к житнице. Там свалены сосновые оструганные бревна, и никто не знает лазейку под ними. Если потесниться, хватит места двоим и еще останется. А уж Кольке во веки веков не догадаться, что они здесь спрятались.

Земля под бревнами сырая, холодная. Шурка подкладывает щепочки, кору, и они с Катькой усаживаются, как в домушке. Сладко пахнет смолой. Золотистые прозрачные капли ее застыли на сучках, точно мед. Бревна розовато-светлые. Кажется, что солнце просвечивает их насквозь.

Шурка непременно должен сказать Катьке одно словечко, а язык не поворачивается. Шурка молчит и перебирает щепочки. Слышно, как кричит где-то возле сараев Колька:

- Выходи, все равно видел... Яшка, выходи!

- Сейчас и нас найдет... - шепчет Катька, вздыхая.

- Обманывает!

Но Колыши голос все ближе, и надо Шурке поскорее говорить, иначе будет поздно.

- Давай... водиться, - шепотом предлагает Шурка, играя щепками и не глядя на Катьку.

- Да-ва-ай... - тоненько отвечает Катька, не поднимая головы.

- Со мной - и больше ни с кем.

- Я ни с кем и не вожусь. Я не люблю девчонок.

- Я тоже не люблю, - кивает Шурка.

Колькин голос звучит совсем рядом. Шурка, торопясь, чувствуя, как ему жарко и неловко, шепчет:

- Ты будешь... моя... невеста.

Катька поднимает голову, щурится и, подумав, недовольно трясет рыжими космами.

- Н-нет... Ты будешь мой жених.

- Ну да, как ты не понимаешь! Раз ты моя невеста, значит, я твой жених.

- Насовсем? - спрашивает Катька.

- Насовсем!

Шурке так весело - на месте не сидится. Он ползает под бревнами, швыряет щепки, свистит - и потому, что Колька не нашел их, пробрел мимо, и потому, что он, Шурка, сказал Катьке все, что надо было, и она сказала то, что он хотел услышать. Его разбирает смех: за ворот, под рубашку, попала стружка и щекочет.

- Тише!.. Колька услышит, - толкает его Катька.

- Пускай! - хохочет Шурка. - И найдет, так я его десять раз обгоню. И тебя застучу... У него штаны сваливаются, он шибко бегать не может... Слушай, в твоей домушке будем жить. Ладно? Яшку в гости позовем... и в коронушки завсегда будем прятаться вместе. Эге?

- Эге.

- А когда я буду водить, я понарошку тебя не найду.

- И я...

Помолчали.

- Почему у тебя глаза зеленые? - спросил Шурка.

- Не знаю.

- Если Двухголовый тебя тронет, ты скажи. Я заступлюсь.

- Ладно... Да нет, я сама ему сдачи дам. Я никого не боюсь.

- И я никого не боюсь.