Открытие мира (Весь роман в одной книге) (СИ)

Да, вновь путь — дорога, предвещающая новые испытания, но и новые открытия. Радость от них часто побеждает тяжесть жизни. Движение по этой дороге к революции, к победе нового уклада — неостановимо. Встреча с героями Василия Смирнова — это пробуждение в каждой душе множества скрытых частиц радости, доверия к жизни, к труженической мудрости родного народа. Такая уж оптимистическая сила заключена в картинах, диалогах, массовых сценах этого романа. Это мастерство, а может быть и волшебство? О нем хочется сказать словами того же Шурки Соколова, нарисовавшего однажды елочку в лесу, запорошенную непогодой, с придавленной снегом веточкой и синими тенями от нее на снегу: «Все, все настоящее, взаправдашнее!»

Кедрина З. (к книге 3, часть 2 — «Весной семнадцатого»)

Василий Александрович Смирнов

Весной Семнадцатого

Роман

Эпопея «Открытие мира»

(книга 3, часть 2)

Роман Василия Александровича Смирнова «Весной Семнадцатого» продолжение задуманной им тетралогии «Открытие мира» (вторая часть третьей книги). Вместе с тем это и новое самостоятельное произведение.

Дело всей жизни художника — роман создан на основе лично пережитого. Выведенный в нем даровитый деревенский паренек Шурка — ровесник писателя, также родившегося на Верхней Волге в знаменательный год первой русской революции. Открытие мира совершается и автором, и его героем как бы параллельно, и это придает повествованию лирическую теплоту. Однако перед нами отнюдь не беллетризованная автобиография В. Смирнова, а написанная уверенной рукой мастера широкая картина народной жизни.

Первая часть третьей книги, опубликованная в «Роман — газете» в 1965 году, изображает русскую деревню в пору, когда уже совершилась Февральская революция, когда переполнилась чаша народного терпения: все гуще шли с фронта «похоронки», появлялись калеки, все туже завязывался узел безысходной крестьянской нужды, все заманчивей простирались перед мужиком запустевшие из‑за нехватки рабочих рук барские земли, все больше распухали на бедняцкой нужде деревенские богатеи — предприимчивые, верткие кулаки.

И вот новое произведение — о весне Семнадцатого, поре позднего ледохода, который, казалось шуркиным односельчанам, никогда и не настанет. Но — «в страстную пятницу, днем, река внезапно пробудилась по — настоящему, очнулась, раскрыла пошире глаза — полыньи, потянулась с хрустом вдоль и поперек, словно расправляя онемелые от долгого зимнего сна грудь и плечи, вокруг на версту сразу затрещало, зашумело, — и как бы в одно мгновение, легко, дружно начался долгожданный ледоход… Волга пошла!»

Необычайно емкое, сильное, идущее от русской народной традиции изображение природы, мощи и красоты родной земли всегда было отличительной особенностью прозы В. Смирнова. Здесь картина ледохода перерастает в исторический символ воспрянувшего народа.

За считанные весенние дни проходит Шуркина деревня через многоголосые споры, составление нескладных «приговоров» о земле — к организации своего Совета под предводительством солдата — фронтовика дяди Роди. А Совет — это и бессчастная батрачка Минодора, и сочувствующий большевикам разумный Никита Аладьин, и озлобленный жестокой нуждой и увечьем безногий Шуркин отец, и затейный выдумщик — чудак пастух Сморчок, впервые записанный в депутатский список под своей настоящей фамилией — Захаров.

В эту весну все сдвигается со своих мест, идет в рост. Совет уже накладывает свою хозяйскую руку на барские пахотные земли и лес. Свергаются старые боги. «А ты… видела, когда он за всех, бог?» — гневно восклицает набожный Василий Апостол, потерявший на войне всех сыновей. «За меня когда?.. Я не помню!» Шурка ощущает себя уже совсем большим; он мужает, когда внемлет смелым речам взрослых, «мужиков».

Бурное течение рисуемой художником жизни определяет и краски его палитры. Мастерски лепя своеобразные характеры крестьян, В. Смирнов все чаще сводит их в собирательный образ — «мужики» — многоголосый, противоречивый, но целостный. Другой подобный образ — коллектив — «мамки», детные крестьянки, всегда теперь присутствующие где‑то рядышком с «мужиками». И третья группа «ребятня» — чутко прислушивается к происходящему. Люди по мере нарастания революционной волны становятся в глазах Шурки народом — богатырем.

В этой обстановке пытливость «ребятни», тяга ее к познанию проявляются как изначальные черты народного интеллекта. Шурка и его сверстники открывают книгу с той же поэтической силой чувства, с какой переживают первую любовь; они ожидают первую выдачу книг в библиотеке как свершение лучшей своей мечты. Выразительно показывает автор поистине чудное мгновенье, когда деревенский подросток, в жизни не знавший ничего прекрасней гармони, впервые слышит рояль.