Открытие мира (Весь роман в одной книге)

— Ш — ш… вспугаешь! — шипит Яшка и норовит локтем оттолкнуть Шурку и выдернуть из его руки нитку.

Шурка быстро наматывает ее на палец. Только с пальцем теперь можно вырвать нитку. Убедившись в этом, Яшка говорит:

— Вместе будем дергать.

Тихонько по очереди выглядывают охотники из‑за угла. Голуби бродят по току, выискивают в соломе завалившиеся зернышки, а под корзину не лезут. Даже не склевывают хлеб, что разбросали ребята. Пирога белого им, что ли, надо, скажите на милость!

Нетерпение охотников возрастает. Чтоб удобнее было подглядывать, они ложатся в траву, обжигаются крапивой и, тихонько почесываясь и морщась, трутся об угол овина. Онемели вытянутые руки. У Шурки посинел палец, замотанный ниткой. Что ни говори, а с ружьем охотиться сподручнее.

Неужели не привезет отец ружье?

— Ну, попадись мне один — по перышку весь хвост выдергаю, — бормочет, озлясь, Яшка. — Гуль, гуль, анафемы… Гуль, гуль!

И, точно напугавшись угрозы и послушавшись Яшки, толстенный сизяк, видать голубиный батька, с белой метиной на хвосте, распушив радужное горло, вперевалку направляется к корзине. Господи, чего он ползет, ровно букашка! И как не совестно — летать умеет, а ходить не умеет. Да ну же, косолапый брюхан!..

Голубь под корзиной.

Следует подождать минутку, славная парочка направляется за толстяком к хлебу. Но Шурке не терпится. Рука у него дрожит, сердце стучит, во рту пересохло. Задыхаясь, он командует шепотом:

— …два, три… пли!

Дружно дергают нитку. Подставка падает, стучит о землю плетюха.

— Ур — ра — а! — с торжеством вопят ребята, вскакивают и мчатся на ток.

Голубиная стая взлетела, кружится над ригой — не жалко. Хватит охотникам и одного сизяка. Сквозь прутья плетюхи видно, как бьется пленник.

Друзья еще чуточку спорят, кому доставать голубя из‑под плетюхи. Решают: доставать Шурке — у него рука длинная и тонкая, а нести до дому Яшке.

Не успел Шурка полюбоваться на голубя и бережно передать его приятелю, как стали слышны перезвоны бубенцов на шоссейке.

— Тройка… Айда к воротцам! — торопливо говорит Яшка.

Прижав голубя к жилету, он летит сломя голову в переулок.

Шурка подбегает к сараю. Братик крепко — накрепко спит в тележке. Скачет вокруг нее Шурка, не зная, что делать. Если тащиться с братиком опоздать можно, ребята без Шурки воротца откроют и за это получат от седока, как всегда бывает, медяшку либо горсть леденцов. Делиться они не будут — это уж Шурка знает по опыту. Оставить братика здесь, у сарая… А вдруг Ванятка проснется, зачнет плакать?.. Вот еще говорят, цыгане маленьких воруют…

Ближе и ближе бубенцы, они ревут на все село. Ямщик покрикивает, горячит коней свистом — значит, седок богатый, наверняка серебряную денежку кинет… Да есть ли несчастнее Шурки мальчишка на свете!

У него щиплет глаза. Братик, может, целый час проспит — карауль его. Конечно, он не проснется. Вон муха по губе ползет, а ему хоть бы что знай носом насвистывает. Шурка только на минуточку сбегает к воротцам и тотчас вернется. И про цыган все враки. Да и где им взяться? Осенью проезжали. И Ваня Дух тогда цыган до Косого мостика провожал с дубиной.

Он еще рассуждает, успокаивает себя, а ноги давным — давно несут его на шоссейку.

Вот и околица села, вот и воротца. Сосновые, высоченные, они загораживают дорогу — ни проехать ни пройти. Спасибо мужикам, выстроили. Говорят — чтобы скотина в поле не бегала. А ребята полагают — воротца для них поставлены, чтобы отворять их тройкам. Не каждому ведь охота слезать с тарантаса. Пожалуйста, ребята тут как тут. Не забывайте только денежек припасти, гостинцев.

На воротцах уже висят Катька Растрепа, Яшка Петух и Сморчков Колька. А из‑за моста катят зареченские бахвалы во главе с Двухголовым Олегом.

— Чур, вместе! Чур, вместе! — вопят они на бегу.

— На‑ка, выкуси! — показывает кукиш запыхавшийся Шурка и хватается за воротца. — Наш отвод… Проваливайте!

Но спорить поздно. В клубах пыли, заглушая перебранку ребят звоном бубенцов, из‑под горы показывается тройка. Гривастый буланый коренник трясет расписной дугой. Пристяжные, в масть и такие же гривастые, в бантах, скачут, круто загнув на стороны морды. Знакомый ребятам ямщик, дядя Костя, весело качается на передке, перебирает вожжи, свистит и ухает:

— М — миляги — и… У — ух! Ми — ля — ги — и!

В тарантасе, на узлах и корзинах, развалился барином питерщик бородатый, в котелке, при галстуке.

Ребята близко подпускают тройку и с форсом, под самыми мордами разгоряченных коней, откидывают воротца в поле. Кланяются и в разноголосицу клянчат:

— Пода — айте что‑нибудь!

Дядя Костя оглядывается, что‑то кричит седоку. Ребята бегут за тройкой и видят — питерщик роется по карманам. А ну как рубль отвалит?

Седок поднял руку, и на булыжник, к ногам Катьки, падает медяк, катится колесиком и подпрыгивает. Катька накрывает медяк рваной юбкой, а потом для крепости шлепается на камни.

— Делить… Чур, делить! — трещат зареченские.