Открытие природы

Выходя из гавани Гуаякиля 17 февраля 1803 г., он слышал зов Котопахи, этого ворчливого колосса{538}. Вулкан сопровождал его отплытие прощальной серенадой, служившей печальным напоминанием о том, чего не удалось достигнуть. Хуже того, каждой ночью на протяжении океанского перехода изменения звездного рисунка в небе напоминали Гумбольдту о расставании с Южным полушарием. Глядя в телескоп, он прощался с созвездиями южного неба. «День ото дня я становлюсь все беднее», – записал он в дневнике, имея в виду переход в Северное полушарие, прочь из мира, околдовавшего его на всю оставшуюся жизнь{539}.

В ночь на 26 февраля 1803 г. Гумбольдт в последний раз в жизни пересек экватор. Ему было тридцать три года, больше трех лет он провел в Южной Америке, путешествуя по тропическим джунглям и взбираясь на ледяные шапки гор. Он собрал тысячи растений, сделал бесчисленные замеры. Много раз он рисковал жизнью, зато наслаждался свободой и приключениями. Главное, он уплыл из Гуаякиля с новым представлением о природе. В его поклаже лежала зарисовка Чимборасо – его Naturgemälde. Один этот рисунок и идеи, вдохновившие его, изменят отношение к миру природы будущих поколений.

8. Политика и природа Томас Джефферсон и Гумбольдт

Казалось, море вот-вот проглотит их. Огромные волны захлестывали палубу, вода пропитала корабль до самого трюма. Сорока сундукам Гумбольдта постоянно грозила порча. Корабль угодил в самый центр урагана{540}. Шесть нескончаемых дней не стихали ураганные ветры, трепавшие корабль с такой силой, что люди не могли не только спать, но даже думать. Кок лишился своих котлов и сковородок и не стоял, а плавал в полузатопленном камбузе. Готовить пищу было невозможно, вокруг кружили почуявшие добычу акулы. Капитанскую каюту на корме совсем затопило, бывалых морских волков швыряло по палубе, как кегли. Матросы уже прощались с жизнью и требовали увеличить норму выдачи бренди, чтобы, по их словам, утонуть пьяными. Каждый новый вал был подобен надвигающейся горе. Никогда еще Гумбольдт не был так близок к гибели{541}.

Был май 1804 года, Гумбольдт, Бонплан, Монтуфар и их слуга Хосе плыли с Кубы к восточному побережью Соединенных Штатов. Глупо умереть теперь, после пяти лет полных опасностей южноамериканских путешествий, думал Гумбольдт. Покинув в феврале 1803 г. Гуаякиль, они провели год в Мексике{542}. Там Гумбольдт находился в основном в Мехико, административной столице вице-королевства Новая Испания – огромной колонии, включавшей Мексику, частично Калифорнию, Центральную Америку и Флориду. Он корпел над огромными колониальными архивами и почти не покидал библиотек, прерываясь только для редких вылазок в шахты, на горячие источники и на вулканы.

И вот пришло время возвращаться в Европу. За пять лет путешествий по районам с самым разным климатом, в девственной глуши, многие его тонкие приборы повредились, кое-какие из них уже давали неверные показания. Имея крайне ограниченный контакт с научным сообществом на родине, Гумбольдт беспокоился, что отстанет от важных достижений в науке{543}. Он писал другу, что чувствует такую оторванность от остального мира, как если бы жил на Луне{544}. В марте 1804 г. они приплыли из Мексики на Кубу, чтобы забрать коллекции, переправленные для хранения в Гавану тремя годами раньше.

Гумбольдт возвратился из Мексики с записями подробных наблюдений за природой, с заметками из архивов, с описаниями памятников, таких, как этот мексиканский календарь, который он считал доказательством высоких достижений древних цивилизаций

© Wellcome Collection / CC BY

Но, как часто случалось, в последний момент Гумбольдту пришлось внести изменения в планы и отложить возвращение в Европу еще на несколько недель. У него возникло желание побывать в Северной Америке, чтобы повстречаться там с Томасом Джефферсоном, третьим президентом США. На протяжении пяти долгих лет Гумбольдт наблюдал природу во всем ее великолепии – пышную, величественную и грозную, – и теперь ему захотелось увидеть цивилизацию во всем ее блеске, общество, построенное как республика и основанное на принципах свободы.

С ранних лет Гумбольдта окружали мыслители просвещения, посеявшие семена его неизменной веры в свободу, равенство, терпимость, важность образования. Но его политические взгляды определила Французская революция, грянувшая в 1789 году, накануне его 20-летия. В отличие от пруссов, которыми по-прежнему правил абсолютный монарх, французы провозгласили равенство всех людей. С тех пор Гумбольдт всегда носил в сердце «идеи 1789 года»{545}. В 1790 г. он побывал в Париже, где наблюдал приготовления к празднованию первой годовщины революции. Его воодушевление было так велико, что он помогал возить песок для возводившегося в Париже «храма свободы»{546}. Теперь, по прошествии четырнадцати лет, он хотел повстречаться с людьми, выковавшими республику в Америке и «понимавшими бесценный дар свободы»{547}.