Открытия, войны, странствия адмирал-генералиссимуса и его начальника штаба на воде, на земле и под землей

О существовании каких-то пещер километрах в сорока за тайгой, там, где справа от Рагозинки в ясную погоду виднелась каменистая вершина горы Лысухи, друзья слышали. Но подступы к Лысухе прикрывала таежная глухомань, и о пещерах рассказывали всяческие небылицы… Будто живет в них черный змей, который появляется над землей лишь накануне войны. И бабка Алена, и многие старики клянутся, что видели его в сорок первом. Про змея — это, конечно, сказки. Но пещеры существовали, и если учесть, что Засули в три раза ближе к Лысухе, чем Белая Глина, легко можно допустить, что засулинский Мусе решил захоронить свои сокровища именно в тех «змеиных» пещерах.

Как-то пронюхавший об этом полковник силой забрал у Муси библию. Но вынужденный, в свою очередь, бежать, поостерегся брать библию с собой, тем более, что точки на ее страницах могли вызвать подозрение, попадись она в руки красноармейцев.

Дальнейшее было приблизительно так, как путешественники уже предполагали раньше.

Оставалось неясным, зачем понадобилось полковнику хранить всю книгу; не проще ли было запомнить одну фразу и перерисовать схему?

Но, с одной стороны, им могла руководить все та же осторожность, а с другой стороны…

— Может, он французского языка не знал? — сказал Никита.

— Дворяне — они все знали… — уверил его Петька.

Начальник штаба поклялся, что не все. (Петр Первый заставлял их учить, а они увиливали.)

— Ладно, Голова… — одобрительно сказал Петька, шлепнув Никиту по стриженому затылку.

Знал полковник французский или не знал — это имело лишь теоретическое значение.

Закрыв утят в клетушке, друзья не выходили из сарайки дотемна.

Мучили более важные вопросы, нежели образование убийцы-полковника. Надо было выяснить в точности, где они есть, эти пещеры, и какая из них может называться Черной. Затем — какую связь имели между собой схема на сто шестидесятой странице и указание о коридорах; разъясняло оно схему или схема служила его продолжением?

Сошлись на последнем, так как третьего коридора направо в схеме не было.

Мстители

Утром, заметив мимоходом, что корсары за утятами еще не пришли, заговорщики огородами пробрались к лесу и тайгой ушли вверх по Туре.

Им надо было уточнить координаты предполагаемых пещер за Лысухой. Но распространяться по этому поводу в Белой Глине нельзя было. Решили попытать счастье в Туринке. Оттуда молва долетает не скоро. Лодку не взяли, чтобы не навести на свой след Владькиных шпионов.

Близ деревни разделись, привязали одежду узлами на головы и переплыли через Туру.

Туринка лежала за широким пойменным лугом, где рос дикий чеснок. Петька захватил из дома сумку, и для виду они нарвали немного чеснока, немного щавеля. Шаг за шагом пересекли луг. Шаг за шагом стороной обошли Туринку, не решаясь входить в деревню. Заметили вдалеке стадо коров и одинокого пастуха на пригорке.

В треухе, дубленом полушубке, в сапогах, небритый, угрюмого вида мужик сидел на пеньке и мрачно из-под косматых бровей поглядывал в низину, на коров.

Заговорщики приблизились.

— Здравствуйте…

— Здоровы будем, коль не помрем, — равнодушно отозвался мужик.

Петька помолчал и сел на траву, метрах в двух от пастуха. Длинный ременный кнут извивался тугим черным жгутом из-под кирзовых сапог.

— Колхозные коровы?.. — нерешительно спросил Петька.

Мужик оглянулся.

— Ай наниматься пришли? Дык я в подпасках не нуждаюсь. Я и сам найду, куда гроши девать.

— Не, — заверил Никита, — мы не наниматься. Мы — так… Щавель собираем…

— А-а… — примирительно сказал мужик. — Коровы это владельческие. Колхозных пущай дурак пасет. Мне ты натурой подавай: половину — грош в грош — по весне, половину — по заморозкам. А трудодень — за каким-растаким он мне? — вдруг спросил разговорившийся мужик, как бы сам удивляясь, зачем ему трудодень. — Ты мне чистой монетой гони. Молока и без того нацедишь… А в колхозе пущай дурак работает.

Чья-то буренка отбилась от стада. Мужик вскочил, оглушительно щелкнул кнутом.

— Ган-ну!.. — Щелкнул еще раз. Коровы подняли головы, посмотрели на него. Отбившаяся буренка вернулась. А мужик снова сел, достал кисет. — Который соображения не имеет — пущай работает в колхозе. А у которого соображение есть — гроши получит. Оно только, как слепни пойдут, одному несподручно. Но то ничего. Корова — дура. Раз, два взгрею — далече не сбежит.

Петьке расхотелось говорить с ним. И долго молчали.

Никита поглядел на каменистую, будто срезанную вершину Лысухи вдалеке.

— Дядь, а что, правду говорят: вроде пещера есть там, возле Лысухи?.. — спросил Никита.

— Что говорят — то правду! Да только я в ней не бывал! На кой она мне, та пещера! Мне в избе теплей! — Мужик захохотал, довольный собственной шуткой. Показал желтые зубы.

— А Черная пещера там есть?