Открытки от одиночества

— По-твоему, грести против течения всегда во вред? Всегда надо сразу сдаваться и плыть по нему, пусть уж несет куда несет? А если я не хочу в ту сторону?

— Как же не хочешь? Понятное дело, если человек борется за что-то важное против общего течения, это восхищает. Даже если проиграет, про него потом книжки сложат, а, бывает, глядишь, и все течение сможет повернуть. Но в твоем-то случае все наоборот. Общее течение несет тебя именно туда, куда ты и хочешь, туда, где все читают, где книги мгновенно становятся доступны для всех и любые, и люди все больше и больше будут нуждаться в квалифицированном книжном мастере. А ты, получается, изо всех сил гребешь против течения, которое несет тебя туда, куда ты хочешь!

— Вот еще, придумал! — Лата вспылила, остановилась, хотела немедленно возразить и защититься, но не нашла слов, задумалась, и мы снова пошли.

— Думаешь, стоит закупить самых дешевых «электрошек» в пару к самым дорогим?

— Конечно, выигрывает не тот, кто противится новому потоку до последнего, а тот, кто видит, куда он несет и вовремя понимает, что с ним по пути.

— Когда сам в воде, трудно увидеть, куда именно течение несет…

— Поэтому надо спрашивать тех, кто на берегу. И я тебе говорю: перестань цепляться за старые книжки, дурить начальницу-менеджера и тормозить новый отдел. Наоборот, попробуй делать все, чтобы «электрошки» появились у всех еще читающих жителей архипелага.

Лата с сомнением и даже как-то демонстративно поморщилась, покачала головой, но, немного подумав, сказала:

— Ладно, закажу дешевых. Если все не так пойдет, будет кого обвинить! Как уволят за ненадобностью, буду тебе каждый день звонить и плакаться на погибшее любимое дело и погубленную жизнь!

— Договорились! — Я улыбнулся.

Мы остановились перед заросшим лианами и другой зеленью зданием. Сначала казалось, что это какой-то древний заброшенный храм среди джунглей, но затем глаз начинал выхватывать интересные детали, выдававшие работу хорошего дизайнера.

— Ага, мы пришли, похоже?

— Да. Был тут раньше?

— Нет. Точно нет. Ни названия, ни вывески. Словно все заброшено сто лет назад.

— Так заброшено, что лианы неким чудом сами собой образовали арку с цветами по углам, а деревья склонились, словно указывая, куда идти?

— Здесь в самом деле кафе?

— Ресторан. Хороший.

Я прикинул, сколько монет у меня осталось, и не стал уточнять, дорогой или нет. Должно хватить на любой.

Мы вошли. Едва слышная музыка, имитирующая шум леса, и полумрак. Только светящиеся столики впереди и потрясающе натуральное ощущение, что находишься внутри дерева. Огромного дерева, внутри которого все это пространство выдолблено. Я не мог разглядеть все детали после яркого дня, но мне тут уже нравилось!

— Здорово! — сказал я, когда мы с Латой устроились за столиком. — Уютно, как будто вернулся домой из далекого странствия и можно, наконец, отдохнуть. Хорошо, что прошлись так много.

— Да, тут какое-то умиротворение нападает, мне нравится даже просто посидеть и помечтать. Я думаю, что в такой атмосфере внутри просыпаются наши предки. Они ведь когда-то жили в подобных домах в деревьях.

— О, хорошая мысль! — Я огляделся и прикинул, что в самом деле, интерьер ресторана очень уж напоминал исторические музеи древних жилищ наших предков. — Мой отец говорит, что у всех, слагающих матрицу, предки живут внутри. И это они помнят вещи, которые ты сам ну ни как помнить не можешь. Такую память современные ученые и называют генетической.

Я перестал озираться, удобно устроился в кресле из гибких лиан. Они медленно принялись подстраиваться под мое тело. Конечно, в идеале они хотели обвить «хозяина» целиком. Так что идея использовать этот вид растения под мебель была оригинальной и несколько смелой. Впрочем, мне нравилось. Я поменял позу, положив руку на стол, и кресло разочаровано замерло, а потом начало перестраиваться, чтобы снова коснуться спины, подпереть ногу и достать до локтя, который так неаккуратно по мнению кресла висел сейчас без поддержки.

На столике стояли две тарелочки с плодами урюта. Древнее растение, основа питания наших предков, когда те еще жили на деревьях. Причем, свежие плоды подавляют аппетит, а сушеные — наоборот. В других кафе и ресторанах на столики тоже часто ставили тарелки с урютом, разумеется, исключительно сухим. Первый раз вижу выбор: в одной тарелке несколько свежих плодов, в соседней — с десяток сушеных.

— Еда здесь тоже вся под старину?

— Нет, есть и приготовленная. Но исключительно из тех продуктов, которыми питались наши предки. Никаких современных сортов и гибридов.

— Оригинально. — Я взял сочную урютину и откусил.

Лата бросила в рот горсть сухого урюта и провела рукой под столом, его поверхность слегка зажглась, превратившись в экран с меню. Девушка почти не думая ткнула в несколько строчек, потом махнула рукой, изображение на экране перевернулось ко мне.