Открытки падали с неба

Сегодня утром я проснулся, как обычно, принял душ и приготовил завтрак, потом еще раз проверил собранные документы и вот сел за компьютер, чтобы записать свой сон. Это стало моей доброй традицией, одной из самых любимых, после, разве что, субботних походов в кино. (Все-таки Инне удалось привить мне любовь не только к боевикам. Мы вместе ходили на первые сеансы в кинотеатр каждую субботу, если были в городе). Мои сны – самая большая загадка для меня и самое большое чудо. В них я вижу Инну, но не только такой, какой она была в моей памяти – молодой девушкой, совсем нет. Я вижу ее ребенком, маленькой непоседой. Я вижу ее подростком, провокационной бунтаркой. Я вижу ее зрелой женщиной, которой она никогда не стала, густая седина в ее бронзовых волосах и наполненные мудростью голубые глаза. Я не понимаю смысла этих снов. Сначала я думал, что виной всему фотографии, развешанные в спальне: там и ее детство, и юность, хотя, конечно, нет никакой старости. Мы постоянно пополняли галерею, меняли что-то из старых фото, добавляли новые из путешествий, наших свиданий и встреч с друзьями. Но во снах встречались детали, которых я прежде не видел. Так, я спрашивал Лешу, брата Инны, был ли в ее детстве большой деревянный шалаш на раскидистом дереве, он сказал, что не помнит. Зато похожий шалаш описал мне Юра (кстати, мы с ним очень сдружились, особенно тесно стали общаться после смерти Инны: он мне всегда помогает в психологическом ключе), но он сказал, что Инну никогда не отпускали так далеко от дома, поэтому он ходил туда только с мальчишками. А мне снилось, что Инна играет с куклами в таком шалаше одна. Сначала я старался запоминать сны, пытался выяснить, что из них могло быть правдой, но потом начал путаться и стал все записывать. Каких только странных описаний нет в папке «Сны с Инной»!

Вот маленькая Инна с двумя пышными косичками, стоит на табуретке и «готовит» суп. «Мааааам, – кричит она, – я ложку уронила, как достаааать?» Анастасия Васильевна не вспомнила такого случая, хотя, она сильно сдала в последнее время: мало с кем говорит, очень постарела. Дмитрий Семенович поддерживает ее, Лёша вернулся в Нижний, я тоже стараюсь почаще заходить.

Вот Инна, взрослая женщина, почти бабушка, сидит на крыльце небольшого дома из красного кирпича, она укутана в клетчатый шерстяной плед. Перед домом – раскинулось озеро, поросшее высокой травой. Инна так спокойна, морщины прорезают ее лоб и кожу вокруг глаз, но от этого она не кажется менее красивой. Рядом лежит большой рыжий пес, она треплет его по голове, а он лишь недовольно поводит ухом. На другом берегу озера – небольшой причал с двумя лодками. Уже поздняя осень, листва золотыми каскадами слетает с деревьев от порыва ветра. Об этом мне спросить, конечно, не у кого, во всяком случае, чтобы не приняли меня за совсем спятившего от горя.

Вот Инна, совсем юная, выскальзывает из крошечного голубого домика, затерянного где-то в южных краях, на ней купальник, в руках – полотенце. На дворе ночь, а она бежит темной тропинкой вниз, и вдруг перед ней отрывается море: широкая гладь черной воды и лунная дорожка справа. Инна бросает полотенце и несется со всех ног в воду. Брызги взлетают сверкающим салютом, а она уплывает вдаль.

Я спрашивал студенческих друзей и одноклассников Инны, не ездили ли они в похожее место (самым сложным было ответить на вопрос: «А почему ты вдруг об этом спрашиваешь?»). Как-то Таня, одноклассница, переслала мне скан фотографии, где стояла она, Инна и еще несколько девушек и парней напротив голубого домика. В точности такого, как во сне. Значит, он существовал, и Инна там бывала!

Сейчас я записывал новый сон, стараясь вспомнить все детали. В нем Инна была особенно хороша: «Она спешит куда-то, постоянно смотря в телефон, видимо, ищет адрес по карте. На ней надета короткая юбка и белая блузка, каблуки стучат по брусчатке Верхневолжской набережной, а длинные кудри подпрыгивают от быстрой ходьбы. В какой-то миг она останавливается, сверяясь с картой, идет немного назад и скрывается в подъезде знакомого мне купеческого дома».

Я дописал последние строчки, словно в трансе, и задумался: что-то мимолетно знакомое было в ее образе. Я начал тереть виски, странная привычка, которую я перенял у Инны, ей она помогала немного снять боль, а мне, как я уверял себя все эти годы, лучше сконцентрироваться. Вдруг передо мной предстала Инна из дня нашей первой встречи – она была одета точно так же, как и в моем сне. Я встал и начал расхаживать по комнате, рассуждая вслух: «Мы встретились на остановке недалеко от этого купеческого дома. Одежда та же. Волосы, туфли, все до мелочей. Не может быть! Это день нашей встречи. Мне снился день нашей первой встречи!» Я дошел до кухни и отхлебнул воды, я был так взволнован и поражен, ведь еще никогда мне не снились события, в которых мог очутиться я сам, не считая, конечно, снов до нашего знакомства с Инной.