Открытость сердца. Встреча: «сквозь себя» к Богу и человеку

Он уже не ходил, похудел, и боли были сильные, не давали ему спать. Облегчение он мог найти, только лежа на боку, но мы не сумели до конца облегчить его боли. Сам Сережа знал, что идет к концу, что он умирает. Но он мучился долго: его родители никак не могли это принять и отпустить его.

Несколько раз нам показалось, что вот-вот Сережа перейдет в иной мир, и всякий раз его родители тянули его назад в мир страшных болей и страдания. За день до его смерти отец взял опухшую ногу Сергея в свои руки и раздраженно говорил: «Не допускаю, чтобы эта ножка, ножка сына моего, не ходила! На дворе двадцать первый век! Найдем, непременно найдем таблетки, чтобы вылечить сыночку моего!»

Сережа все это слышал, был еще в сознании и сильно смутился словами своего отца, даже сделал ему замечание. Сережа измучился: до самого конца его родители не сумели дать ему мир и покой и, еще хуже, ссорились между собой.

В бессознательном состоянии Сережа наконец-то перешел в вечность – в этот раз его родителям не удалось утянуть его назад: улетела его мужественная и юная душа.

Есть люди, которые хотят, чтобы родной человек ради них жил еще хотя бы несколько часов. Иногда я спрашиваю: «Для чего? Чтобы он еще несколько часов мучился?» – «Хочу, чтобы еще побыл со мной!» Родственники часто не готовы отпустить близких, потому что слишком велика боль разлуки. Поэтому медперсоналу очень важно выстраивать доверительные отношения с родственниками, чтобы те не остались без поддержки и помощи. Однако не забывайте, что сострадать другим в их горе мы можем, только если у нас самих нет страхов и защит, так как мы уже поработали над собой.

«Мы не можем достичь уровня тех знамений верующих, которые перечисляются в конце Евангелия от Марка; но мы можем сделать хотя бы одно – то, что Господь Иисус Христос повелел сделать своим ученикам: приведите его ко Мне!.. И это мы могли бы сделать в отношении каждого, кто вокруг нас находится в нужде, в муке душевной или физическом страдании и в опасности для жизни. Приведи его ко Христу, чтобы он встал перед лицом Господним во всем своем страдании. И чем больше отчаяние, чем безнадежнее положение, тем больше будет его способность встретить Бога, если только мы сами прозрачны, как свет, если только мы – те предвестники Христа, каким был Иоанн Предтеча или какими были апостолы: те предвестники, которые открывают путь ко Христу, чтобы дать Богу действовать» [75].

Другой очень яркий пример. У одного четырехлетнего мальчика спросили: «Готов ли ты отдать свою кровь сестричке?» А сестре его было два годика, она находилась при смерти, и ей срочно требовалось переливание крови.

И мальчик ответил: «Я готов». После переливания крови он тихо и испуганно спросил: «А через сколько минут я умру?» Он думал, что, отдав кровь, должен умереть – но согласился ее отдать! Это тоже проявление жертвенной любви, которая встречается так редко…

И еще один прекрасный пример, я им буквально любуюсь. Анатолий – военнослужащий, примерно сорока лет. Его двадцатидевятилетний брат Владимир умирал от саркомы, ему оставалось недолго.

Анатолий явил себя удивительным человеком. Сердце этого мужчины, военного, оказалось более чутким, чем у иной женщины. Когда Владимир был уже близок к смерти, Анатолий молча сидел с ним рядом, держа его за руку. Братья ни о чем не говорили. Но они общались друг с другом глазами, почти не отводя взгляда. Анатолий был рядом с братом в течение многих часов, до последнего мига. Когда Владимир начинал задыхаться, Анатолий его подбадривал: «Вов, давай поглубже подышим. Нет, так не годится. Дыши! Дыши! Побольше, поглубже, нет-нет, давай еще!» На словах он вроде бы даже шутил с Владимиром, но они встречались глазами, и взгляд старшего брата говорил без слов: «Не бойся, я с тобой до конца».

Мы с вами уже говорили, что если у нас нет страха, а есть вера и тишина, то мы можем многое дать. Анатолий понял страхи брата и сидел с ним до самой его смерти, до утра. Я была с ними до позднего вечера и, пока не ушла, с удивлением смотрела, как Анатолий держит брата своей любовью, общаясь о главном, то есть о его приближающейся смерти, молча, только своими глазами, и не давая ему бояться. Для меня эта любовь была подобна Покрову Божией Матери, распростертому над ними. (Мама братьев находилась вне этого поля любви, чувствовала себя потерянной. И я, чтобы ей было легче и она тоже могла что-то сделать для сына, дала ей четкую задачу: попросила время от времени смачивать губы и язык Владимира, чтобы облегчить его страдания.)

Оба брата знали, что приближается смерть, но словами об этом не говорили, а Анатолий своей любовью каким-то непостижимым образом держал брата внутри себя. Какой это был покров любви! Какое таинство!

Утром я увидела тело Владимира: лицо его было спокойно, он без страха перешел в иной мир.